Но Ладо Тайович не только размышляет о смысле действия. Он и действует, он, как может, расправляется с врагами. Ладо не уходит в Боснию вслед за отступившей партизанской армией, так как считает, что он нужен здесь, в краю, где пока верх взял враг, нужен для того, чтобы беречь и поддерживать до прихода соратников подавленный, но неугасший дух сопротивления фашизму. В своих действиях он видит исполнение воли товарищей «непременно приставить к этому краю сторожа в нашей шапке, обязав его маячить тут, бегая вверх и вниз по горам и создавая видимость нашего присутствия в этих местах. И я сберег для них, что было можно». Пройдя через суровые испытания, на пороге новых испытаний и трудностей он говорит: «Самое главное для меня — моя жизнь и вера в коммунизм. Только это, а все остальное — предрассудки и православные глупости, в которые давно уже не верят даже звонари». Ладо Тайович ожесточенно борется за свою жизнь, и это естественно, но как личность он утверждает себя тем, что в обстановке смертельной опасности постигает свою ответственность за общее дело.
Пересечение политических и этических проблем, их взаимосвязь, взаимообусловленность в «Лелейской горе» и «Облаве» получают особенно отчетливое и определенное выражение.
В романе «Облава» исследование человека на войне соединяется с большим, чем когда-либо у М. Лалича, эпическим размахом, с более глубоким показом борьбы в Черногории, где сложно переплетались позиции и интересы разных групп населения.
Сюжет «Облавы» предельно прост.
В романе рассказывается об одной операции, облаве, предпринятой предателями своего народа, пособниками оккупантов, четниками при соучастии мусульманских отрядов самообороны и под покровительством итальянской дивизии против небольшой группы коммунистов-партизан, зимовавших в горах, в землянке. Незадолго до того партизаны совершили диверсию и тем самым обнаружили себя. Знакомая читателю по роману «Лелейская гора» Неда безуспешно пытается предупредить партизан; впрочем, плутая в горах, она своими следами на снегу направляет погоню по ложному пути и дает возможность партизанам ускользнуть из землянки. Начинается преследование. В неравном бою почти весь небольшой отряд партизан гибнет.
Описанный эпизод соответствует политической и военной обстановке, которая сложилась в Черногории к началу 1943 года. Партизанское движение переживало трудный период. После отхода в Боснию партизанской армии в Черногории остались лишь небольшие разрозненные партизанские отряды, «бесстрашные, но маломаневренные, исполненные благородства и прямодушия, но лишенные хитрости, без которой на войне не обойтись», как писал о них М. Лалич еще в «Свадьбе». Численно превосходящие, вооруженные до зубов враги учиняли зверские расправы над уцелевшими партизанами и поддерживавшим их населением.
На основе четкого, точного чертежа М. Лалич создал произведение большого обобщающего значения. Художественный строй романа таков, что конкретные ситуации истории переходят в философские вопросы бытия, а психологически достоверно очерченные характеры — в метафорические фигуры. Ни в каком другом произведении М. Лалича общее не показано через частное с такой убедительностью и силой, как в «Облаве». Один и, может быть, в общих масштабах событий не такой уж заметный эпизод партизанского движения в Черногории поднят до значения символа. Облава на партизан становится в книге обобщенным образом, заключающим в себе большое содержание. Трагический эпизод борьбы партизан предстает как часть извечной борьбы между добром и злом, как преследование человека и всего человеческого в мире, где господствует насилие и преступление; преследователи олицетворяют в себе все то античеловеческое, атавистическое, что дремлет глубоко в подсознании людей, а во время войны получает возможность проявиться в наиболее чудовищных формах. Но это только одна сторона образа. Нет оснований, думается, абсолютизировать ее, как это делают некоторые югославские критики, и толковать этот образ только как выражение всеобщей, вневременной облавы на человека. Сложный, многозначный образ облавы создается в книге взаимодействием двух слоев — конкретно-исторического и обобщенно-метафорического. М. Лалич нигде не отрывается от реальной исторической и политической обстановки Черногории военного времени. Центральный образ романа не может быть понят вне его конкретно-исторического смысла. Писатель как бы рентгеновскими лучами просвечивает факт, лежащий в основе романа, и этот факт предстает в своем широком значении, во взаимосвязи и взаимообусловленности со многими важными общественными, историческими, политическими вопросами эпохи.