- Тебе правда интересно? - Ньют внезапно прерывает рассказ о Малайзии, задумчиво взглянув на Персиваля.
Обе ладони на столе, одна тыльной стороной вверх, другая - наоборот, будто дразнит или заигрывает не совсем естественной позой, но в голосе серьезная обеспокоенность. Хочет рассказывать еще, но опасается утомить слушателя неинтересной темой.
- Я объездил большую часть Соединенных Штатов, несколько раз был в разных частях Европы и три раза - в Азии. Как думаешь, мне интересно слушать о Малайзии?
- Не знаю, - Ньют качает головой. Правда не знает. Плохо читает людей, хотя, судя по рассказам, подмечает малейшие детали их поведения. А выводы не делает, люди его не слишком интересуют.
Навряд ли контрабандист. Просто путешественник?
Персиваль не должен включать аврора в Обливионе, одна радость - постепенно заклинание изотрет все его логические построения, не даст сделать вывод, запутает. В голове от этого потом немного мутно, но Грейвс привык, сам виноват.
- Интересно, - Персиваль кивает с улыбкой, взглядом приглашая Ньюта продолжать.
В основном здесь можно было провести время тремя способами - отдохнуть в одиночестве, найти кого-то, заинтересованного в отдыхе вдвоем или поговорить о политике. Все разговоры, начинающиеся хоть с книг, хоть с погоды, сводились к политике, будто Нью-Йорк только этим и жил, будто больше ничего вокруг не было. МАКУСА, Штаты, бесконечные споры о статуте, всего этого Грейвсу хватало и в Департаменте и его искренне удивляло, что находятся желающие поговорить об этом здесь. В конце концов, аврор был более чем уверен, что как минимум треть здешних завсегдатаев - господа и дамы из Конгресса.
Никто не рассказывал ни о чем личном, никто не рассказывал, как ездил в Малайзию и пытался поладить с местными для… для чего - Персиваль не знал, Ньют вовремя прикусил язык, виновато улыбнувшись.
- О чем еще тебе рассказать? - Ньют подпирает ладонью подбородок, прикрывая глаза, когда вторую его руку Персиваль накрывает своей, не давая убрать. Судя по тому, что свет в зале стал приглушеннее, время движется к полуночи, и в таком освещении глаза у Ньюта становятся совершенно кошачьими - зеленые, будто с золотистыми искрами-отблесками в глубине.
- Даже не знаю, - Персиваль ловит его взгляд, любуясь смущенной улыбкой собеседника. - Это будет невежливо, если я спрошу, но все-таки…
- Спрашивай, - с наивной готовностью кивает Ньют.
- Ты лекции в Хогвартсе не читаешь?
- Нет, - Ньютон смеется, качая головой. - Нет, что ты… Вообще-то, меня отчислили из Хогвартса, если честно… Кто меня теперь пустит читать там лекции..
- Тебя? - Персиваль недоверчиво качает головой, действительно не веря в сказанное Ньютом. - Они многое теряют. Я бы, наверное, не засыпал на общих предметах, если бы мне их читали с таким вдохновением.
- А я вот не могу представить, чтобы ты засыпал на каких-либо предметах, - тихо смеется Ньют, мотая головой, отчего рыжая челка падает на глаза. - Нет, мне кажется, ты был прилежным и обстоятельным учеником… Внимательно слушал профессоров и все такое…
- Тебе часто говорят, что ты не разбираешься в людях? - Персиваль ловит себя на том, что наклоняется над столиком, а Ньют делает то же самое, и все это время Персиваль сжимает пальцами его запястье, почти неосознанно притягивая мужчину ближе к себе.
- Знаешь, постоянно, - смеется Ньют, кивая. - Все мне так говорят. И каким студентом ты был?
- Своенравным, - Персиваль пожимает плечами, вспоминая характеристику из Ильверморни для Университета. - Упрямым. Постоянно спорил с профессорами. Предпочитал материал изучать самостоятельно, а на скучных лекциях без зазрения совести спал или читал что-то никак не связанное с предметом. Вылетел бы курсе на четвертом, если бы не был отличником и не оказывался так часто прав. Учителя меня, в большинстве своем, терпеть не могли.
- Невероятно, - Ньют с улыбкой отводит взгляд. - Я бы ни за что не подумал.Что еще раз доказывает, что в людях я не слишком хорошо разбираюсь…
Ньют еще несколько секунд смотрит то ли на стол, то ли на свою руку в ладони Персиваля, давая Грейвсу время полюбоваться изгибом белой шеи, кажется, тоже украшенной веснушками - как и все лицо.
Прикоснуться хочется необъяснимо - простое, чистое желание, без второго дна, без лишних выдумок.
Приласкать.
- Как ты смотришь на то, чтобы продолжить разговор… - Персиваль не успевает закончить фразу, хотя внимательно следит за выражением лица Ньюта, немного размытым приглушенным светом. Ньют его удивляет, выдыхая, не дослушав:
- У меня здесь есть комната…
Персиваль чувствует, как напрягается его рука и как нервно подскакивает пульс. Ньют боится, что сказал что-то не то, поторопился. И издает какой-то невнятный, тихий звук, когда Персиваль подносит его ладонь к губам, прикасаясь осторожно и почти целомудренно.
- Веди.
Вот в этом коротком слове, пропитавшемся привычными аврору властными нотами, целомудрия ни на грамм. Ньют коротко кивает в ответ, быстро облизав пересохшие губы, и вслед за Персивалем встает из за стола, замирая, словно не знает, что ему делать дальше. Грейвс секунду оценивает состояние растерявшегося британца, и подходит вплотную, аккуратно обнимая за талию и чувствуя, как Ньют подчиняется, делая полшага вперед и немного запрокидывая голову, чтобы разглядеть лицо Персиваля.
- Сейчас я тебя поцелую, - совершенно серьезно предупреждает Персиваль, наслаждаясь замешательством, всколыхнувшимся в зеленых глазах.
- При всех? - недоверчиво уточняет Ньют, то ли принимая правила игры, то ли даже не осознавая, что играет.
- При ком? - Грейвс дергает плечом, продолжая удерживать Ньюта ладонью, плотно прижатой к немного прогнутой пояснице. - При незнакомых людях, которым нет дела до происходящего вокруг?
- Н-ну… я не уверен, - признается Ньют, на секунду напряженно замирая, когда Персиваль наклоняется к нему, чтобы выполнить свое обещание. Поцелуй немного горчит выпитым Ньютом мартини, добавляя пикантную ноту и без того необычной ситуации. Но поддается Ньют почти мгновенно - размыкает мягкие, немного обветренные губы, позволяя Грейвсу углубить поцелуй. Сам отвечает неуверенно, осторожно, но так откровенно наслаждается лаской, прильнув еще теснее к Персивалю, что это попросту очаровывает.
Разрывать поцелуй совсем не хочется. Руки Ньюта удобно устроились у Персиваля на плечах, его ладони - на худощавой спине путешественника, выглаживая сквозь белоснежную тонкую рубашку рельеф чуть выпирающих позвонков. Тело к телу, так близко, интимно и жарко, что разум плавится окончательно, остается только одно желание - продолжать, дальше и дальше, отпуская себя.
Когда Грейвс все-таки отстраняется, глаза у Ньютона от возбуждения пьяные и расфокусированные.
- Пойдем, - Персиваль касается губами кончика розового, теплого уха, не удержавшись и немного прикусив.
- Да, - хрипло соглашается Ньют, соглашаясь, кажется на все разом прямо сейчас. - Да, пойдем.
Комната Ньюта, как и любая, наверное, съемная комната, ничем примечательным не выделяется - просторная, как все вейловские номера, с почти неприлично большой кроватью, и немного приглушенным светом. Персиваль разливает прихваченное в баре вино по бокалам, протягивая один Ньюту. Тот, немного пришедший в себя после поцелуя, принимает его с благодарной улыбкой, явно не зная, как продолжить разговор.
- Я осмотрюсь? - Персиваль коротким жестом указывает на комнату и, получив короткий кивок от её хозяина, делает несколько шагов по ней, ничего примечательного, в общем-то и не надеясь найти. Однако кое что на письменном столе привлекает его внимание - словно кто-то выложил часть вещей из чемодана и забыл о них, не ожидая гостей. Оно и понятно.
Персиваль секунду с интересом рассматривает, поочередно, толстую записную книжку в плотной кожаной обложке, набор перьев разной длины и степени использованности и пару женских перчаток в прозрачной упаковке - длинных, бежево-золотистых.