И следом - желание не прекращать движения, подгоняемое впившимися в бедра сильными пальцами, растекающейся между телами горячей спермой, широко распахнутыми зелеными глазами и шепотом, заполняющим все вокруг “Ещё, ещё, пожалуйста… ”
Ньют сладко сжимается в последний раз, когда Персиваль едва не падает на него, обессиленный и измотанный, вжимаясь лицом в мокрую шею, прежде чем перекатиться на кровать.
Грейвс не тянет Ньюта за собой, но тот поворачивается сам, придвигаясь ближе, сначала скользя вдоль тела пальцами, а затем переворачиваясь на спину и тихо ворча в бесплодных попытках снять прилегающие, словно вторая кожа, перчатки.
Персивалю совершенно не хочется двигаться, но Ньюту он помогает - видит, что тот в одиночку не справится, а в награду получает ласковый поцелуй в уголок губ, слишком целомудренно-интимный для людей, встретившихся на одну ночь.
Пара заклинаний приводят в относительный порядок и постель, и их самих, так что можно комфортно растянуться на кровати с чистой совестью. По хорошему - уходить пора, пожелав спокойной ночи, но не хочется, да и Ньют его выдворять не спешит - растягивается рядом по диагонали, уложив голову на грудь, и Грейвс обнимает его, поглаживая по плечу, хотя это больше, намного больше, чем он обычно себе позволял.
- Знаешь, какой мой любимый Обливион? - внезапно спрашивает Ньют, все еще глядя в потолок, а кончиками пальцев поглаживая ладонь Персиваля. На потолке переливаются не совсем естественным светом звезды, скопированные заклинанием с этой части неба.
- Разве они принципиально отличаются друг от друга? - Грейвс пожимает плечами, вспоминая. - Разве что цветовой гаммой.
- Нет, это в Европе и Штатах они почти одинаковые. Нет. Во всем остальном мире они не такие… С местным колоритом. Мне нравится Обливион в Катманду.
- Я не был в Непале, - на всякий случай поясняет Грейвс, расслабленно прикрывая глаза и мысленно придушивая собственное гипертрофированное чувство ответственности. Если он в собственный Департамент приедет не к шести утра, а к семи или даже к восьми, небо на землю не упадет. - Расскажешь?
- Там волшебно… - Ньют смеется. - Там волшебно даже для волшебников…
========== Часть 3 ==========
Утро встречает Ньюта рассветным розовым солнцем, бросающим лучи сквозь неплотно задвинутые шторы, приятной ломотой во всем теле и чуть зудящим укусом на лодыжке - рассерженный растопырник высказал Ньюту свое недовольство его долгим отсутствием, когда, пошатываясь от сонной, сладкой усталости, Саламандер в пятом часу ночи спустился к своим зверям.
Персиваль ушел в четыре, оставив россыпь влажных, горячих поцелуев на плечах и шее. Ньют млел и совершенно не хотел его отпускать, почти всерьез подумывая и этого диковинного зверя заманить в чемодан.
Сошлись на том, что встретятся и сегодня вечером, если планы не изменятся. Как это возможно в Обливионе Ньют не представлял, но Персиваль совершенно был уверен в своих словах и, обдавая ухо горячим воздухом, пообещал: “я тебя найду”.
Ньют поверил, очень хотелось верить.
А в половине восьмого он выпутался из одеяла и поплелся в ванную, приводить себя в порядок.
Пара несложных заклинаний скрывает немногочисленные следы чужой жадной несдержанности, холодная вода помогает окончательно проснуться и прийти в себя.
Ньют секунду раздумывает - побриться или нет. Совсем неохота, Ньют этот ритуал не любит, но вечером хочется выглядеть как минимум пристойно, поэтому приходится посвятить дюжину минут нелюбимому занятию.
Пятнадцать минут занимает завтрак, состоящий, привычно, из сэндвичей и кофе.
Ньют всерьез раздумывает над перспективой оставить чемодан здесь - совершенно не хочется добровольно нести самое дорогое, что у него есть в Департамент, где может случиться что угодно. Проблема в том, что и здесь может случиться что угодно. С любым из его зверей.
Ньют никогда не расстается с чемоданом.
Уже собираясь выходить, повязывая на шею любимый шарф, Ньют через зеркало бросает взгляд на прикроватный столик, привести который в порядок он попросту забыл. На длинные золотистые перчатки, небрежно брошенные на столешницу.
Лицо мгновенно обдает жарким, стыдливым румянцем, а в мысли закрадывается непрошенная мысль - а стоило ли соглашаться на вторую встречу?
Все равно стоило. С ним было хорошо. Ньют редко подпускал людей к себе близко, а с ним действительно было хорошо. А уже завтра Грейвс наверняка отправит Ньюта к мантикоре и будет уже совсем не до встреч в Обливионе.
С мантикорами трудно сладить, Ньют знает, потому что пытался.
А потом нужно будет уносить ноги из этого города - что-то подсказывает Саламандеру, что у Конгресса всегда найдется для него пара ужасно отвлекающих дел в обмен на неприкосновенность зверинца в чемодане.
Ньют иногда и сам прибегал к шантажу - всякое случалось, - но как и любой другой, быть его жертвой не хотел.
- Ты опоздал, - шепчет ему на ухо Тина, едва только Ньют оказывается в огромном холле. Саламандер даже вздрагивает от неожиданности, поворачиваясь к подруге, и качает головой указывая на часы, стрелки которых пока что замерли на трех четвертях девятого.
- Я пришел раньше девяти. Как ты так быстро меня нашла?
- Следящее заклинание в холле, - поясняет Тина, цепко обхватив пальцами его запястье. - Когда мистер Грейвс говорит “раньше девяти” здесь нужно быть в восемь тридцать.
- Откуда мне было это знать? - Ньют растерянно пожимает плечами, вслед за Тиной пробираясь через толпу волшебников.
- Мне кажется, у него это на лице написано, - вздыхает девушка, затаскивая Ньюта в лифт. - Послушай… Ох, я даже не знаю, чем тебе помочь, правда. Грейвс он… В общем, все как всегда. Просто не дай ему повода забрать твой чемодан и… и помни, что у нас здесь нет тюрем.
- Чуть что и сразу в Омут, - кивает Ньют. - Спасибо Тина, я помню. Умеешь ты подбодрить…
- Извини, - перед массивной черной дверью в один из кабинетов Тина останаливается и, приподнявшись на носочках, коротко и несмело целует Ньюта в гладко выбритую щеку.
Саламандер удивленно моргает, недоверчиво косясь на нее, пытаясь понять, как он должен отреагировать, но Тина мягко толкает его вперед, проворачивая вниз дверную ручку, и Ньюту становится уже не до того.
Под взглядом аврора больше всего Ньюту хочется исчезнуть. В идеале - забраться в свой чемодан и запереться изнутри.
- Проходите, мистер Саламандер, - неожиданно спокойно и холодно приглашает Грейвс.
Нет, Ньют и не думал, что тот разразится гневным монологом. Разве что немного. Но аврор, кажется, считал, что его взгляд красноречивее любых слов - и в случае с Ньютом был прав.
- Мисс Голдштейн, можете возвращаться к вашим текущим делам.
Ньют оглядывается, почти надеясь увидеть в кабинете еще кого-то, но, убедившись, что с начальником Департамента они вот-вот останутся наедине, подходит ближе к его столу, садясь напротив и опуская чемодан на пол, с обеих сторон прижимая ногами. Укус на голени дает о себе знать, хоть Ньют и смазал его всеми необходимыми бальзамами.
- Думаю, мисс Голдштейн уже посвятила вас в некоторые подробности дела, которое Конгресс собирается вам поручить, так, мистер Саламандер?
- В очень общих чертах, - кивает Ньют, принимая их рук аврора протянутую им папку. - Ей трудно говорить об этом деле.
- Да, здесь нужны крепкие нервы, - соглашается Грейвс, замолкая, давая Ньюту быстро пролистнуть содержимое папки. Отчеты, колдографии, снова отчеты,фото из магловской полиции. Ньют морщится, вчитываясь в полицейские отчеты, а зацепившись взглядом за одну из фотографий и вовсе бледнеет.