Выбрать главу

Она, Зинка, словно состязаясь в первом материнстве с хозяйкой своей, женой Митяя – Любаней, произвела месячной ночью предзимья черного, как печная заслонка, малыша. Васька, Василь, Василек – всяко прозывал Митяй пополненца. Любаня же, лишь увидела едва обсохшую мордочку козленка, сразу отметила в ней знакомые очертания личности одного из проводников мирской жизни деревни – секретаря парткома колхоза Михаила Трофимыча.

– Парторг! Какой же это Васька? – воспротивилась она мужу. – Ты посмотри: рыльце, уши, глаза – вылитый Михаил Трофимыч.

– Приспичило ж тебе, – заартачился Митяй. – Накличешь ссору с начальством. Где ты слышала, чтоб козлище именовалось коммунистическим синонимом? Васька – сущая козья кличка. Ты посмотри, какая степень в его матери: Зина, Зинаида. А ты – Парторг.

Люба была из тех женщин, кто неохотно предавался общению вне насущных забот. Ее нельзя было назвать и замкнутой. По случаю, умевшая и шутку отточить, и приучаститься к беседе при встрече со знакомыми, она не любила перемывать чьи бы то ни было косточки, злословить о чьих-то недостатках. Кличкой козленка она тихо и незлобиво, не сплетничая по поводу, выражала свое отношение к человеку.

Ссориться молодожены из-за черненького кучерявца не стали. Каждый остался при своем. Козленок был и Васькой, и Парторгом. Он быстро окреп ногами в звонких копытцах, и рано угадывался в нем слагавшийся своенравец. Малыш резвился, бегая из комнаты в комнату, и уже в недельном возрасте прыжок заносил его на высокую, с никелированными головками, койку под добротными одеялами и подушками. Он ронял по полу орешки, остановившись где-нибудь посреди комнаты, источал тонкую струйку и на лужице, если хозяева не успевали ее высушить, сам потом поскальзывался.

До середины зимы Парторг произрастал дома, в закутке, прирубленном Митяем из жердочек. К этому сроку шерстка на нем отошла настолько, что могла противостоять зимней стуже, которую уже смягчал метелистый февраль. Малыша выставили к матери в хлев, и неожиданности этой пострел был рад. Он чихнул несколько раз, отзываясь на непривычную свежесть, сделал пробные прыжки по земляному полу и ткнулся к матери под живот, отыскивая теплые сосцы. А к лету это уже был крепко сбитый козлик с наметившимися рожками, хвостиком, торчащим вверх тыквенным черенком, как у настоящего козла. Еще не было, правда, ни бороды, но рогов – основных достоинств породы, но всему свой срок. Зато биография Васьки уже достаточно полнилась героическими страничками. О его предприятиях неоднократно докладывалось Митяю.

Первой испытала крутой нрав подростка соседская дворняжка. Щенная Лада готовила в подызбице гнездовье. Не сегодня-завтра она должна была опростаться, и уже в настроении ее выражалась агрессивность, готовность защитить своих малышей. А тут какой-то козел вонючий ходит независимо по улице, трется боком об оградку чужого палисадника. Впрочем, даже не козел, а недоросток: ни тебе рогов, ни бороды. Такого можно и проучить, чтобы знал наших. Лада, коварно приблизившись сзади, цапнула было Ваську за гачи, но промахнулась, потому как Васька, взбрыкнув вовсе не по-козьи, тут же принял бойцовскую стойку и в следующий момент, не дав опомниться капризной соседке, припер ее к ограде, вызвав тем самым противный визг. Малоуспешие псицы завершилось еще и тем, что она досрочно, вечером того же дня, разрешилась безжизненным пометом, так что и ограждать от опасности ей было уже некого.

Жена Полторайки Валя вознамерилась как-то вечером до прихода мужа с работы помыться в бане. Она, разоблаченная, легла на полок, мирно отопревая, потирала ладонями бедра, живот. Сухой пар ласкал усталые чресла. Хотелось полежать в стороне от забот, забыться. Но тут купальщица встревожилась: за оконцем вдруг послышался шорох, и тень приглушила свет в стекле. Не меняя распростертого положения, она повернула голову, тут же, однако, вскочила с полка. За стеклом, устремив на нее удивленный взор, застила свет козья морда.

– Кыш, злыдень! Чего здесь забыл? – закричала женщина и, схватив корец, замахнулась на изображение за стеклом.

Но Парторг, то ли удивленный первозданному зрелищу, то ли не слыша угрозы, лишь голову склонил набок и наблюдал за экспонатом. А женщина машинально прикрывала уже ладошкой низ живота и топала ногами на соглядатая. Только когда из приоткрывшейся дверцы предбанника вылетела стылая головешка, Парторг отскочил от оконца, на котором в следующую минуту повисла понева.