Выбрать главу

В то воскресное утро Валя, жена Полторайки, пришла к Любе по своим хозяйским делам и застала ее за умыванием девчушки, которая, пользуясь случаем, что дома никого не было, на четвереньках доползла до печной дверцы, загребла ручонкой сажи и выпачкалась вся. Братец наблюдал из люльки, как мать отмывала сестрицу.

Когда часом позже Митяй прогуливался со своим питомцем и заглянул к Полторайке, Валя заметила, что пристрастный отец, имевший обычай гулять только с сыном, в этот раз перепутал детишек. На запястье маленькой ручонки, лежащей на плече отца, был заметен неотмытый след сажи.

– Митька-то опять перепутал, вместо сына дочку взял, – шепнула она, улыбаясь, мужу.

Насмешник-муж не преминул на этот счет затеять шутку.

– Говорят, Мить, что ты только слух пускаешь насчет сына. Слышно, у тебя все четверо девки.

– С чего это ты взял? – не чувствовал подвоха многодетный отец. – А это тебе что, не сын? – показал он глазами на ребенка.

– Об чем и речь, – подначивал насмешник с серьезной миной. – Ты думаешь, я девку от пацана не отличаю?

– Да как тебе их отличать, если ты пацана в руках-то не держал. Правильно я говорю, Андрюха? – обратился Митяй уже к ребенку.

Дитя, не слушая слов отца, тянулось ручонкой к стенке.

– Бьюсь об заклад, что это не пацан. Своего гончака ставлю против твоего ружья. Ставишь ружье? – протянул руку Полторайка.

– Ставлю! – задорно подтвердил предложенное пари рукобитьем Митяй.

– Да не слушай ты этого смутьяна, – поняв намерение насмешника, хотела было заступиться за Митяя Валя. Но тот уже решительно распеленал ребенка.

– На вот тебе.

Тут он осекся. Полторайка с хохотом плюхнулся на лавку.

В это время открылась дверь, и в избу с ребенком в руках вошла Люба.

– Ты, отец, и дочку решил сегодня побаловать? – улыбалась она.

Митяй мокрой курицей стоял в безмолвии.

ВАСЬКА-ПАРТОРГ

Он лежал на угреве, безмятежно утвердив взгляд на сороке, которая безумолчно трещала, то вертикально вскидывая хвост, то перепрыгивая с ветки на ветку. Что за нескладицу тараторила длиннохвостая, Ваську-Парторга не интересовало. Не до нее было. Тут как-то превозмочь бы лень да встать. Пора бы и домой. Васька, при всем своенравии, пропорцию знал: можно иногда и напрокудить, можно и неслухом прикинуться, ан меры не переполняй, потому как за излишества может воспоследовать наказание. Однако он-таки пролежал до степени, пока лень не покинула его, уступив восставшей бодрости. Солнце уже стушевалось где-то за маковицей остроконечной елки. Тихая свежесть ластилась под раскидистыми ветвями деревьев. Вот тут-то Ваську и посетило подозрение, что можно было призадуматься над трескотней длиннохвостой, которая, должно быть, с здравым умыслом назидала неожиданного пришельца в эту крепь, по которой, если кто и проходит иногда, то чаще с собакой да торчащей за плечом трубкой, дурно пахнущей отличным от запаха живого тела пугающим смрадом.

Вечерняя свежесть возвернула ноздрям Васьки чуткость. Он теперь уже и без сороки перехватил весть лесной тиши. Крепь пахла опасностью. Легкий ветерок гнал дух от волчьего лаза. Даже едва дрожащие листочки красавицы-осины не выражали благорасположения и словно гнали Ваську прочь. Лишь одно утверждало спокойствие в Ваське: он инстинктом своим слышал, что находится за ветром, несущим запахи опасной лесной дурнины.

Но пора воздать должное герою, пока он дробной рысью несется от опасности в направлении деревни, откуда был родом.

Коза Зинка прописалась в хлеву у Митяя в год его женитьбы. Купленная вскладчину родителями новобрачных изба была еще едва обжитой, и чистые завески на окнах скрадывали немудреную худобу молодых, а хлев, предвосхищавший крупную скотину на жительство, пустовал бы, если бы не Зинка – первая кормилица новоиспеченных, да мозглявый подсвинок – свадебный подарок кого-то из соседей. Митяй не просто любил Зинку, но уважал. За добрый, покладистый нрав, умные глаза, за красивую стать. Да и молока выпрастывала она из тугого своего вымени в ведерце поболе, чем иная корова-малодойка. Митяй холил Зинку. К возвращению ее из стада замачивал ей дуранды, а в иной день, к концу лета, когда пастбища скудели травой, не отпускал ее по утренней побудке пастуха, а сопровождал в травеневшую зеленью поскотину за жердяной оградой близ деревни. Коза была отзывчива на внимание хозяина. Вечерами ее не надо было искать средь блудливых однокашниц, которые только и знали, что забраться за чужой плетень да полакомиться на дармовщину огородиной, чем заслужить нещадное рукоприкладство по хребтине. Зинка же как работник спешит после дел праведных к родному пепелищу целенаправленно, ведомая устремленным вперед взглядом, даже не поворачивая головы на кого бы то ни было, спешила от пылившего по улице стада к раскрытому створу калитки.