В эту ночь Саня почти не спала, В комнате разместилось полдюжины девушек, на соседней койке громко храпела Зоя, свет автомобильных фар косо пробегал по стенам, оконные шторы шевелились от ночного ветра. Волновали непривычные, праздничные запахи столицы — запах наезженного гудрона, духов, листьев тополиных, еще чего-то. И невидимое присутствие многолюдной столичной толпы.
Как получилось, что она избрала именно музыку? В сущности, просто никак. Так вышло. Отец купил по случаю старенький рояль. Понравилось. В девять лет поступила в музыкальную школу. И пошло, и пошло… Да ведь и у всех так же! В точности так же получилось и у Зои. И никакого сомнения не было ни у той, ни у другой. А Никита странноватый парень, с его лохматой челкой, с этим старомодным «вы», с какой-то особой, рассеянной элегантностью прирожденного артиста. Как он сделал свой выбор? Скорее всего никакого выбора и не было, родился музыкантом, только и всего. Только и всего… Как много!..
Утром училище гудело, переполненное абитуриентами. Каждый знал время своего выступления, и все-таки к девяти часам все толпились у дверей зала. Волновались, перешептывались, пробовали заглядывать в замочную скважину. Наконец вызвали первого, дверь заперли изнутри на крючок. Все затихли прислушиваясь.
— Из Бурятии, — шепнул кто-то. — Она из Бурятии.
Раздались жиденькие звуки этюда Аренского. На первом же трудном месте пианистка споткнулась, потом остановилась вовсе. Слышно было, члены приемной комиссии ободряюще зашумели. Игра все-таки не стала лучше. Пианистку никто не останавливал, и она безнадежно доигрывала свою программу.
— Кто это сыпется? — К двери протискалась Зоя. — Эх, кто же так? — С отчаяния запустила все десять пальцев в свои черные вихры. — Ну, не везет!
На нее зашикали, и в этот момент музыка прекратилась, неудачница, красная и потная, выскочила из дверей.
В дальнем помещении шли репетиции для тех, кто играл концерты в сопровождении рояля. Там уже началось! Расписание жесткое. Санина репетиция — в десять, экзамен — в одиннадцать.
— Пойду посмотрю, может, не пришел кто, — заторопилась она. — Может, лишнее время есть.
— И дура же ты, Санька. — Зоя наморщила лоб. — Сколько раз я говорила тебе, не концерт надо показывать, а сонату Гайдна. Без хлопот, без аккомпаниатора, и вообще проще. У тебя получалось.
Проще, конечно. Зоя, конечно, права. Но ей хотелось обязательно сыграть концерт. Для нее даже вопроса такого не существовало — что играть…
— Постой. — Зоя удержала подругу за рукав, насторожилась. — Кто-то там здорово шпарит. Случайно не заметила, кто пошел?
Играли октавный этюд Клементи. Все с уважением слушали четкую, быструю игру.
— Молодец! — одобрила Зоя.
В стороне Саня заметила Никиту Светликова. Рядом стоял дядя Павел Эрастович и, наклонив ухо в сторону двери, прислушивался… А в зале уже исполняли фугу Баха. Полифония звучала из рук вон плохо, потом пианист и вовсе запутался, перестал играть. Саня мельком заметила, как переглянулись дядя и племянник. Дядя криво улыбнулся — в углу рта блеснул серебряный зуб, — быстро черкнул что-то в свой блокнотик. Похоже, педагог вовсе не сочувствует тому бедняге. Скорее доволен. Еще бы, шансы племянника увеличиваются…
Саня взглянула на часы: около десяти. Пора.
Она брела по длинному коридору. Играть или сразу отказаться? Раз нет уверенности… Она ведь еще не готова! Вдобавок еще и бездарна… Ой, а вдруг и правда бездарна? Главное, концерт. Как же его играть?.. Вспомнилась вчерашняя неуверенность, пустота, сумятица в мыслях и в пальцах…
Никита догнал ее уже у дверей класса, где репетировали.
— П-постойте, — заикаясь, выговорил он, — это п-просто ужасно. — Он глядел на нее беспомощно, как-то по-детски ломая руки. — Понимаете, я потерял ноты! Ля-минорный концерт. Утром репетировал с дядей, а потом… Потом, сейчас то есть, гляжу, нет! Аккомпанирует мне дядя, а ноты я потерял. Ужасно!