Убивать.
Эти охотничьи угодья оказались самыми богатыми из всех, что когда-либо ему попадались. Его цепной топор напитался кровью смертных и вознесённых. Кто-то бежал от него, кто-то давал отпор. Одни кричали на него с ненавистью, другие плакали от страха. Но то, как они умирали, не имело значения. Важно лишь то, что все они умерли, что продолжил крутиться счётчик убийств — единственный надёжный показатель его достижений.
Кхарн осознавал, что вокруг него движутся живые тела. По медному смраду, исходившего от них, он определил, что это воины из его легиона. Их доспехи, прежде серовато-белые, стали такими же чёрными, как и все иные поверхности в этом опустошённом мире, и лишь кровь убитых добавляла им немного красок. Он не помнил имён никого из бойцов. Возможно, он даже убил кого-то из боевых братьев во время самых страшных приступов разнузданной резни, но даже если и так, то, похоже, никто не держал на него зла.
Вместе они выскочили на старый разрушенный виадук, который тянулся прямо в сердце крошечных остатков Империума Человечества. Государство, некогда простиравшееся среди звезд, теперь сузилось до нескольких квадратных километров разваливающейся застройки, которые вскоре будут разрушены и преображены во что-то более подходящее для триумфа Великого бога.
Но сейчас Кхарна не волновало ничто из этого. Он посмотрел вдаль сквозь мрак и туман, а дисплей его шлема устилал ночь ненужными кружевами рун и меток.
Он увидел воина, который возвышался среди других бойцов на конечной площадке виадука, облачённый в доспехи такие же чёрные, как и у самого Кхарна, и вытаскивал клинок из тела убитого противника. Легионер не делал вычурных жестов, не издавал триумфальных возгласов — он действовал практично, совершая лишь то, что требовалось, и всё же его расчётливые, экономные движения выглядели искусными.
Чёрного Меча, как и Кхарна, сопровождало много воинов, целая армия. Но никто из других бойцов не имел значения — они просто не позволяли никому вмешаться в схватку этих двоих.
На секунду прервав стремительный бег, Кхарн понаблюдал за противником. Он увидел, как Чёрный Меч жестами командует своим воинам двигаться дальше, пробуждает в них всё большую неукротимость. Даже под шквальным огнём они всё равно шли вперёд, стойко и решительно. Тогда в памяти Кхарна всколыхнулись старые, давно забытые картины ратного товарищества. Ему вспомнились бойцовая яма, противники, братский смех, отдающийся эхом под высокими сводами.
Воспоминание длилось недолго. Из всех неприятелей Кхарн выделил того, за кем пришёл, — Чёрного Меча.
— Мой, — невнятно пробормотал он, указав на воина залитым кровью топором.
Остальные не возражали. Врагов хватило бы на всех, и Пожиратели Миров ещё понимали, что такое субординация. Их вёл Кхарн Преданный, Кхарн Верный, тот единственный, кто мог ещё хоть недолго поддерживать целостность легиона, пока их генетический отец отдавался буйству. Они, гончие войны, боевые псы, снова бежали, мчались вниз по склону навстречу противнику, без всякой тактики, без какой-либо очевидной задачи, кроме единственной цели, того стремления, что удерживало их в шаге от полного распада.
Убивать, убивать, убивать.
Глава двадцатая
Достаточно близко
Договор Одиссея
Трясина
Соблюдай сдержанность, помни о правилах, ограничивай погружение в Путь.
Так всегда учил Есугэй, даже в разгар самой страшной и кровопролитной битвы. Опасность в том, что ты можешь потерять себя. Любой сельский колдун рискует сойти с ума, зачерпнув слишком глубоко из колодца силы. Подобные методы приносили минутную славу, но за неё всегда приходилось расплачиваться в дальнейшем.
Сейчас Наранбаатара со всех сторон окружали свидетельства такого безрассудства. Он шёл по колено в жидкой грязи, сияя бело-золотым ореолом, и его посох извергал грозовые вспышки. По флангам от него воины кэшика прорывались в глубину вражеских рядов. Каган, как всегда, сражался в авангарде, и мало кому удавалось долго продержаться против такого безупречного мечника. Громыхающие роты бронетехники с трудом поспевали следом, однако их мощные пушки приходились очень кстати.
Битва распространилась на поистине колоссальные галереи и помещения — сборочные цеха, сухие доки и подъёмные шахты, настолько огромные, что они напоминали залы для неких величественных церемоний. Теперь на их заболоченных поверхностях толпились десятки тысяч бойцов, и внутренние пространства звенели от какофонии массовых схваток. Когда сотни танков с грохотом выезжали на дистанцию выстрела, полы содрогались от оглушительных раскатов орудий и непрерывного рычания моторов.