— Защищать проёмы, — отрывисто сказал Мортарион, указывая на треснувший участок стены примерно в трёхстах метрах от них, где уже разваливались арки над высокими окнами. Пока он говорил, сквозь щели хлынул яркий свет, а с ночного неба донёсся рёв двигателей «Грозовой птицы».
Саван Смерти мгновенно перегруппировался, выстраиваясь между проёмами и своим господином. Несломленные устремились прямо к возникающему пролому, наводя болтеры на бурю из шума и света. Сам Мортарион просто остановился и опёрся о скалобетон рукоятью косы, скорее заинтригованный, чем встревоженный.
Наружные стены разлетелись внутрь на куски с громовым хлопком бронебойных зарядов, вслед за которым раздался перестук тяжёлых болтеров. Осколки каменной кладки ещё падали на пол, когда воины V легиона запрыгнули внутрь через проломы в стене. Одновременно в нос ударил знакомый запах озона, признак телепортации, и зазвучали сильные хлопки вытесняемого воздуха.
Как только их колышущиеся фигуры уплотнились, терминаторы в броне цвета слоновой кости примкнули к боевым братьям и зашагали в наступление. Стоило двум отрядам вступить в бой, как помещение тут же захлестнуло буйство летящих снарядов и полыхающих энергетических полей.
Мортарион молча кивнул, и воины Савана Смерти выдвинулись вперёд, пробираясь по галерее, чтобы пустить в ход свои смертоносные косы, так называемые жнецы людей. Никому из Белых Шрамов не удавалось приблизиться к примарху: по мере того, как разгоралась схватка, их неуклонно оттесняли в дальний конец зала, туда, где скопились испарения. Их атака с высадкой была смелым, но бесперспективным манёвром.
Мортарион сам едва не двинулся на них. Пожалуй, ему не помешало бы размять затёкшие руки и ноги перед тем, как начнётся настоящее истребление. Но тут он ощутил нечто — прямо позади себя, в тени. Не технологический след варп-телепортации, а более тонкое возмущение, заклятие из дисциплины, берущей начало в мире необузданных молний и двойной луны над бескрайней степью.
Он обернулся, взметнув полы рваного плаща, но увидел лишь пустоту. Однако Мортарион учуял перемену — там, во мраке, где парили споры, схоронилось нечто. Забыв о сражении у себя за спиной, примарх широко шагнул вперёд, сузил глаза и вгляделся в мутную тьму.
И тут зашевелилась одна из теней. Встрепенувшись, она скользнула вверх, чтобы слиться с другой. Крошечный лучик пришёл в движение и, извиваясь подобно змее, влился в другую лужицу сияния. Тени и свет закружились в танце, стремительно сплетаясь в единое целое, а затем заструились вверх по опорной колонне и сплавились в нечто, начавшее испускать мягкое золотисто-белое свечение. Блики, играя и скользя по облакам из спор, уплотнялись во что-то, одновременно находящееся здесь и не здесь.
Мортарион не уловил момент появления Хана. Только что всё было нечётким, как призрачное искажение поверх структуры здания, а в следующий миг возник он, из плоти и крови, стоящий отдельно от колонны. Каган уже обнажил клинок, пока чары вокруг него рассеивались.
Значит, его творцы погоды обладали кое-каким мастерством. Они перенесли Джагатая сюда, отправили перед авангардом наступления, чтобы встрече примархов точно никто не помешал. Им наверняка пришлось нелегко.
Правда, всё неизменно сводилось к ним двоим — с той первой встречи среди руин Тизки и до сих пор. Все их армии, все боевые машины, союзники и измотанные псайкеры просто послужили частями механизма, который в итоге воссоединил примархов.
Мортарион внимательно оглядел брата. Хан изменился со времен Просперо. Он по-прежнему держался с тем же высокомерием, с аристократической отчуждённостью, которые всегда сопутствовали ему столь же неотъемлемо, как и шрам, нанесённый самому себе. Но теперь в его облике читалось что-то ещё. Возможно, обречённость. А может, жизнь просто перемолола его, наконец столкнула на тот же уровень, что и всех остальных. Нельзя всё время свободно летать: рано или поздно сила тяжести затянет тебя вниз, в грязь.
— Выглядишь довольно-таки ужасно, брат мой, — сказал ему Мортарион.
Хан не пошевелился. Ни внезапного рывка вперёд с неуловимым дао, Белым Тигром, ни захватывающего дух прыжка на расстояние удара. Он просто стоял неподвижно, ослабив хватку на рукояти, и его иссечённые доспехи мягко поблескивали в зеленоватом сиянии.