Схватка этих двух воинов производила какое-то неповторимо жуткое впечатление. Они были полностью противоположны друг другу: один безумный, другой сдержанный. Но и то и другое поразительным образом отталкивало. Они настолько погрузились в схватку, словно уже ничто не имело и не могло иметь значения, кроме поединка между ними.
— Раньше всё сводилось к чему-то важному… — Локен не сразу понял, что бормочет он сам. — Исследование. Открытие заново. Конец суевериям.
— Да. А сейчас всё сводится к другому. — Глаза Киилер сияли, отражая линзы магнокля. — К чему-то более чистому. К чему-то более ценному. — Опустив прибор, она повернулась к Гарвелю. — Вот так сейчас всё должно быть. Или так, или погибель. Посмотри на него. Мы пытались построить империю путём просвещения и потерпели неудачу. А могли бы построить империю вот на этом. И она простояла бы десять тысяч лет.
Локен отключил приближение.
— Этого бы не хватило.
— Ты уверен?
— Ты лишь предполагаешь. Он всегда был уникальным в своём роде.
— Он вдохновляет.
— Только безумцев.
— Тогда мы все станем безумцами, если иначе никак.
Гарвель покачал головой.
— Ты наделала ошибок. Тебе нужно вернуться со мной. В безопасное место.
— Нет места безопаснее, — возразила Киилер. — Есть только служба. И лучше всего я могу выполнять её здесь.
— Ты же не серьёзно.
Она посмотрела прямо ему в глаза. Её тело исхудало, ослабло, но выражение лица осталось прежним. Эуфратия производила такое же впечатление, как и на «Мстительном духе».
— Я не вернусь. Я нужна им. Здесь сотни тысяч, миллионы, в каждом подвале и крипте. Чтобы убить их всех, даже этим чудовищам потребуется не одно поколение. Но мы можем обратить время против них. Заставить выживших забыть о страхе, научить их ненависти. Научить их почитать бога на Троне, донести до них, что их жизнь ничего не значит в отрыве от него. Дать им символ, а ещё средства для того, чтобы разжечь огонь. — Она улыбнулась. — Ты видишь одного Сигизмунда и содрогаешься. Я вручу тебе миллион таких Сигизмундов. Миллиард. Целую вселенную. Если это пугает тебя, представь, что тогда будет с врагом.
— Я считаю иначе, Эуфратия, — осторожно проговорил Локен. — С учётом того, что я знаю теперь, мне кажется, что врага это только обрадует.
Киилер рассмеялась.
— Ты же видел, как он бьётся. Не думаю, что его противники веселились.
— Я говорю не о прислужниках. Речь о хозяевах, — сказал Локен.
Эуфратию это не остановило. Если уж ей что-то взбрело в голову, разубедить её чертовски трудно. Всё как раньше.
— Неважно, — ответила она. — Я не собираюсь возвращаться. Можешь попытаться увести меня силой, но тогда увидишь, насколько мощной стала моя армия, или можешь остаться здесь, что пойдёт тебе на пользу.
Гарвен сильно сомневался, что свита Киилер представляет для него серьёзную угрозу. Он твердо верил, что с лёгкостью перебьёт их всех, а её обезвредит и возьмёт под мышку, как тот солдат нёс младенца. Локен доставит её обратно в Санктум, в полуразрушенную тюрьму, и всё вернётся на круги своя.
Но что это даст? Что это будет за победа? Просто ещё одну растущую угрозу подавят силой. Просто ещё одно стихийное проявление непокорности задушат железным кулаком.
К тому же это она, Эуфратия, — его последняя связь с утраченным миром юности и дерзаний. Некоторые вещи лучше не трогать, даже ради того, чтобы уберечь их.
— Ты не желаешь облегчать мне задачу, да? — спросил он.
— Я обо всём этом не просила, — напомнила Киилер. — Меня сюда отправили.
Локен отвернулся от сражения. Несомненно, сейчас где-то там внизу, в нескольких километрах от них, безжалостно убивают верующих, с которыми он встретился ранее.
— Я останусь. Возможно, ты образумишься, пока не станет слишком поздно.
— Ты же знаешь, что нет.
— Я никогда не теряю надежды, — устало произнёс Гарвель. — Похоже, теперь это моё кредо, как ни крути.
Они ждали, что подлёт к цели будет сущим адом. Так и вышло.
Лихтер качало и швыряло: порой из-за того, что Джон выполнял манёвры, а иногда в результате попаданий, отклонявших машину от курса. Кажется, в основном по ним били из ручного оружия — какие-то бойцы палили из лазружей, когда машина проносилась у них над головами. Многие выстрелы проходили мимо, но даже несколько точных попаданий могли привести к серьёзным последствиям, поэтому Грамматикус усиленно работал рычагами управления, отчего старый лихтер подпрыгивал, как ушибленная собака.