Взяв Рейчел под руку, Конни повела ее в кухню. Там, присев на корточки перед холодильником, она вынула из него банку кока-колы и прозрачный пластиковый пакет, внутри которого была широкая резиновая лента. Вынув и расправив эту резиновую ленту – пять дюймов в ширину и два фута в длину – она бросила ее плашмя на кухонный стол. Наполнив стакан кока-колой, как обычно, бросила в него два куска сахара и стала наблюдать за тем, как пузырьки воздуха, поднявшись из глубины, лопаются на поверхности. Когда сахар растаял, она поставила стакан на стол и скинула с ног туфли. Расстегнув молнию на юбке и одним движением спустив ее до ступней, переступила через нее, а затем точно так же скинула с себя и нижнюю юбку и, оставшись в трусиках и бюстгальтере, села на пол. Ей было сорок два года, но ее тело выглядело так, словно она прожила лишь половину этого срока. Она никогда не упускала случая показать себя, если была хоть какая-то надежда на комплимент – пусть даже преувеличенно льстивый, Конни это не трогало – это, похоже, придавало ей силы.
Рейчел сказала то, что должна была сказать:
– Любая женщина отдала бы все за такой плоский живот.
Наступив на резиновую ленту, ставшую от пребывания в холодильнике менее эластичной, и взявшись руками за ее концы, Конни начала попеременно приседать и распрямляться с поднятыми вверх руками, растягивая при этом ленту.
– Смотри, Рейчел, это упражнение для всего тела, согласна? И еще, правильно питайся. Будь молодой во всем, и в мыслях тоже. Как тебе мои бедра? Совсем не дряблые, верно? – Она сделала паузу, во время которой подняла выпрямленную ногу, так чтобы пальцы смотрели строго в зенит. Затем перейдя к массажу, стала водить руками от лодыжек до талии.
– У тебя все в норме, – сказала Рейчел. – Ты и вправду выглядишь великолепно.
Конни вся сияла. Рейчел села на стол, а мать продолжала свои упражнения.
– Что может быть хуже этой жары? – отдуваясь, произнесла она. – Из-за нее ты так поздно встала? Не заснуть? Ничего удивительного. Я не понимаю, как ты вообще можешь спать, ведь привычки у тебя, как у бабушки в викторианскую эпоху. Спи голой, девочка. Раскрепости свое тело.
– Это не из-за жары, – ответила Рейчел.
– Нет? А из-за чего? Уж не залез ли какой-нибудь бездельник к тебе в трусы? – Чуть похрипывая, она начала сгибаться, доставая руками пол. Ее растопыренные пальцы с длинными ногтями шлепали по линолеуму пола, отсчитывая наклоны. – Рейчел, ты хотя бы не забываешь о том, что необходимо предохраняться? Я ведь учила тебя, как заставить парня надеть презик. Если он не желает надевать презик, когда ты просишь его надеть презик, дай ему пинка и пусть катиться на все четыре стороны. В твои годы…
– Мам, – прервала ее Рейчел.
Ну какая нелепица все эти поучения, что необходимо надевать презерватив. Кто создал ее мать такой, какая она есть? Может быть, это результаты реинкарнации[37]? Конни неоднократно говорила, что ей надо было взять в руки бейсбольную биту и гнать всех мужчин уже со своего четырнадцатого дня рождения. А сейчас мысль о том, что ее дочь столкнулась с теми же «беспокойствами», похоже, доставляет ей огромную радость.
– Конни, – поправила мать.
– Да, я и хотела сказать – Конни.
– Не сомневаюсь, моя милая. – Конни подмигнула ей и начала, поворачиваясь с боку на бок, выбрасывать вперед то одну, то другую руку, сжимая ладони в кулаки.
Целеустремленность матери воистину восхищала Рейчел. Делая что-то, Конни отдавала этому делу всю себя, как молодая девушка, решившая стать христовой невестой: ее можно было считать образцом безоглядной самоотдачи, проявляемой во всем – в состязаниях на танцполе, в физических упражнениях и даже в бизнесе. Однако сейчас эта черта в характере матери раздражала Рейчел. Ей необходимо было сосредоточить ее внимание на себе. И она призвала на помощь все силы, всю храбрость, чтобы попросить мать об этом.
– Конни, могу я спросить тебя кое о чем? О личном? О том, что у тебя в душе?
– У меня в душе? – Лежа на полу, Конни удивленно приподняла брови; капли пота, свисающие с них, блестели при свете лампы, как драгоценные камушки. – Тебя интересует что-то конкретное в жизни женщины? – Она шумно дышала, поднимая и опуская ноги в такт вдохам и выдохам. Ложбинка между грудями блестела от пота. – А не слишком ли поздно ты собралась говорить об этом? Ты думаешь, я не вижу, как ты по ночам бродишь с каким-то парнем по берегу?
– Мам!
– Конни.
– Извини, Конни.
– Рейчел, ты думаешь, я ничего не знаю? Между прочим, кто он? Он не сделал тебе ничего плохого? – Она села и, перекинув ленту за плечи, начала ритмично тянуть и отпускать ее, разрабатывая мышцы рук. На том месте, где она сидела, на линолеуме осталось влажное пятно, похожее очертаниями на перевернутую грушу. – Вот что я скажу тебе, Рейчел: общаясь с мужчинами, не пытайся понять, о чем они думают, и не пытайся управлять ими. Если и ты, и он желаете одного и того же, не сдерживайте себя и получайте удовольствие сколько сможете. Однако если кто-то из вас хочет чего-то другого, сразу же прекращай все и постарайся забыть о том, что было. Но делай это весело, Рейчел, весело. И всегда помни о том, что нужно предохраняться, если ты не хочешь получить после любовного свидания небольшой сюрприз на ножках или без них. Опасайся таких сюрпризов. Вот по этим правилам я живу, и, как видишь, они меня не подводят. – Она с торжеством смотрела на Рейчел, словно ожидая, когда дочь выпустит в нее следующую обойму зондирующих вопросов или девических откровений, возникших в ее голове из-за неопытности в женских делах.