Элион наконец достиг алтаря. Диадема Хроноса лежала перед ним – древний артефакт в форме обруча из неизвестного металла, инкрустированный кристаллами, меняющими цвет от глубокого синего до яркого золотого.
– Не смей! – закричал Фазл, бросаясь к нему.
Но было поздно. Элион взял Диадему в руки и поднял над головой.
– Во имя баланса трёх Домов, – произнёс он древнюю формулу активации, – я призываю силу Хроноса!
Диадема засветилась ослепительным золотым светом, и из неё во все стороны начали расходиться волны энергии, нейтрализующие воздействие Императрицы. Волны достигли стен Камеры Вечности, активируя древние системы, скрытые в их структуре.
Фазл замер на месте, парализованный энергией Диадемы. Элитные бойцы и силы карательного корпуса также остановились, их глаза потеряли красное свечение.
Императрица опустилась на пол, её тело перестало излучать энергию. Провода и имплантаты, опутывавшие её, начали отключаться один за другим.
Элион стоял в центре этого хаоса, держа Диадему над головой. Золотое сияние окутывало его, проникая внутрь его тела. И с каждой секундой его облик менялся – волосы становились седыми, на лице появлялись морщины, а спина сгибалась под невидимым грузом.
– Элион! – закричала Зара, понимая, что происходит. – Остановись! Диадема забирает твоё время!
Но Элион не мог остановиться. Процесс активации Диадемы был необратим.
– Это цена, которую я готов заплатить, – произнёс он голосом, который звучал теперь старше и мудрее. – Цена за баланс и свободу.
Волны энергии продолжали расходиться от Диадемы, восстанавливая древние системы цитадели и нейтрализуя контроль Фазла над силами карательного корпуса.
Фазл, всё ещё парализованный, смотрел на происходящее с ужасом и яростью.
– Ты не понимаешь, что делаешь, – прохрипел он. – Без централизованного контроля наступит хаос. Дома снова начнут войну друг с другом.
– Не начнут, – ответил Элион. – Потому что теперь они увидят истину. Увидят, к чему приводит жажда власти и контроля.
Диадема завершила активацию, и золотое сияние начало угасать. Элион медленно опустил её на алтарь. Теперь он выглядел на несколько десятилетий старше – его волосы полностью поседели, лицо покрылось глубокими морщинами, а глаза, хотя и сохранили прежнюю решимость, излучали усталость прожитых лет.
– Что произошло? – спросила Зара, подбегая к нему.
– Диадема Хроноса взяла свою плату, – ответил Элион. – Сто лет моей жизни. Но взамен она деактивировала протоколы контроля Императрицы и восстановила изначальные системы цитадели.
Лаксар и Сиенна подошли к Императрице, которая теперь лежала неподвижно, освобождённая от проводов и имплантатов.
– Она жива, – сказала Сиенна, проверив её состояние. – Но её сознание… не знаю, сможет ли она когда-нибудь восстановиться после того, что с ней сделал Фазл.
Нарея осмотрела системы Камеры Вечности, теперь активированные и функционирующие в изначальном режиме.
– Цитадель возвращается к жизни, – сказала она. – Но не как оружие или инструмент контроля, а как центр знаний и баланса, каким и была задумана изначально.
Фазл, освобождённый от паралича, но лишённый своей власти, смотрел на них с холодной ненавистью.
– Вы думаете, что победили, – произнёс он. – Но это только начало. Без Императрицы и централизованного контроля система рухнет. Вы увидите хаос, который сами создали.
– Возможно, – ответил Элион. – Но это будет честный хаос свободы, а не упорядоченное рабство. И из этого хаоса родится новый порядок – основанный на сотрудничестве, а не на контроле.
Он повернулся к алтарю, где лежала Диадема Хроноса, теперь спокойная и тусклая, словно обычный обруч из металла.
– Работа ещё не закончена, – сказал Элион. – Диадема деактивировала протоколы контроля, но мы должны убедиться, что они никогда не будут активированы снова.
– И что нам делать с Фазлом? – спросила Зара. – Он всё ещё опасен, даже без своих сил.
– Его будут судить представители всех трёх Домов, – ответил Лаксар. – По древним законам, которые существовали до раскола. Справедливость должна восторжествовать.