Мишель улыбнулся.
— Если бы вы, как и я, лично знали мадам Скалигер, вы бы заметили, что ее супруг не применяет на практике теорий, изложенных в его трактатах.
Постель проигнорировал это возражение.
— Помимо Скалигера мне говорил о вас один молодой британец, бывший недавно у меня в гостях. Его имя Джон Ди.
— Джон Ди? Не знаю такого.
— А он вас знает. Он прочел один из ваших альманахов и остался под большим впечатлением.
Мишелю изменило терпение, и он резко поднялся, уронив полено в камин и подняв тучу искр.
— Послушайте, господин Постель. Признаюсь, мне непонятен мотив вашего визита. Я рад высокой оценке Джона Ди, и что дальше? Я врач, и у меня мало времени. Да, я издаю альманахи, но делаю это только из соображений увеличения дохода. Меня не интересует оккультная философия, которую вы и ваши друзья развиваете вопреки запретам церкви.
В мутных глазах Гийома Постеля сверкнула искра понимания.
— Видимо, вы не знаете, каким уважением пользуетесь в определенных кругах. Я говорю о философах, которые интересуются каббалой и гносисом[27]. Чтобы вы лучше меня поняли, скажу, что у юного Джона Ди имеется на правом плече маленький крестообразный шрам.
Это известие настолько потрясло Мишеля, что кочерга выпала у него из рук и громко звякнула об пол. Лицо свела непроизвольная судорога.
— Значит, вы тоже принадлежите… — прошептал он, но закончить фразу так и не смог.
— Нет-нет, — перебил его Постель, насупившись. — Майнцские иллюминаты не признают мессианского начала в великой венецианской святой Иоанне, умершей несколько месяцев назад. Узнав о ее кончине, я много дней не прикасался к пище. Потом, к счастью, в силу той связи между мертвыми и живыми, которую каббалисты называют Жигул, она получила реинкарнацию во мне. Так что теперь, господин Нотрдам, я женщина.
Мишель застыл, приоткрыв рот от изумления, которое и помогло пересилить охватившее его волнение.
— Мессер Постель, — спокойно сказал он, — я не понял ни слова из вашего повествования. Однако очень хотелось бы знать, кто вас ко мне направил и с какой целью. Скалигер?
— Нет-нет! Скалигер к вам очень хорошо относится, но считает вас гнусным евреем, на котором лежит печать всех бед вашего племени.
Постель, видимо не отдавая себе отчета, что такая дефиниция может обидеть собеседника, хихикнул и продолжал:
— Возвращаясь из Венеции, я встретил в Марселе вместе с Джоном Ди еще одного вашего знакомого, доктора Пентадиуса. Это он попросил меня съездить в Салон.
Пентадиус! При мысли об этой дьявольской фигуре Мишель содрогнулся и нетерпеливо спросил:
— Он велел мне что-то передать? Говорите же!
Только что ярко блестевшие глаза Постеля снова потухли, он опять хихикнул и ответил:
— Да, и вот что он велел передать: мастер вернулся и собирается приехать с вами повидаться. Чтобы узнать о его прибытии, наблюдайте за цветами. И будьте готовы отдать ему книгу. Инквизиция предусмотрительно сожгла весь тираж, и ваша копия — одна из немногах оставшихся.
— О какой книге вы говорите? — в ужасе прошептал Мишель.
Он знал ответ, но ему надо было понять, до каких пределов безумец, сидящий перед ним, информирован о тайнах, которые он пытался вычеркнуть из памяти.
Постель развел руками.
— Я не знаю, какую книгу он имел в виду. Инквизиция их столько сожгла… и моих в том числе. — Он на миг опечалился, — Вы в курсе, что меня тоже судила инквизиция? Трибунал признал меня сумасшедшим. Думаю, судей сбило с толку то, что я назвался женщиной. Доминиканцы всегда плохо относились к дамам.
Мишель почувствовал, что больше не в силах продолжать разговор. Тут под окнами весьма кстати заколыхались пышные плюмажи прибывших гостей, и он с облегчением свернул беседу:
— Прошу прощения, я вижу, что ко мне прибыли двое гостей: первый консул Марк Паламед и барон де ла Гард. Я вынужден вас оставить. Желаю доброго пути.
На худом бородатом лице Постеля отразилось разочарование.
— Но я хотел рассказать вам об Иоанне, о Еве нашего века! Я счастлив, что принял ее в себя, и она могла бы моими устами открыть вам множество истин!
— Разве вы не слышите, что стучат? Расскажете в другой раз.
Мишель бесцеремонно взял гостя под локоть и повел к выходу. Жюмель уже открывала дверь вновь прибывшим.
Выталкивая Постеля из дома, Мишель немного не рассчитал силу, и ученый в буквальном смысле вылетел на улицу, затормозив только на другой стороне, как раз напротив мельницы. Первый консул и капитан Пулен с удивлением проводили его глазами и поспешили войти.
27
Гносис — по-древнегречески «знание». Философы-гностики утверждали, что существует тайное знание, овладев которым человек может приблизиться к Богу. (