— И чем дело кончилось?
— Теперь она в психушке.
— Как же он от нее избавился?
— Развелся. Про их развод трубили все газеты. Дом наш снимали с воздуха. Скандал был страшный. Кошмарный. В Бедфорде до сих пор о нем не забыли. К моей матери там всегда относились с подозрением. Что общего у этого славного, умного человека с еще одной корыстолюбивой пошлячкой? Они думали, что она напоминает ему прежнюю жену, вот почему он на ней женился. А он не знал, как себя вести с такого рода людьми. Она была родом из Акрона[36], эта первая бандитка, — кудлатая, краснощекая, сварливая неряха, где уж ему было с ней совладать.
— Отчего ты мне ни слова об этом сказала?
— Хотелось забыть мою помешанную на деньгах мать. Забыть пропавшего отца. Не хотела уподобляться девчонкам из нашего колледжа и нести в дортуаре всякую тягомотину про мою родню. Не хотела до такого опускаться. Зато готова была часами обсуждать «Кровь Вельсунгов»[37], «Михаэля Кольхааса»[38] и «В овраге»[39].
— Как ты теперь? Как сложилась жизнь у самой умной девушки из нашего семинара?
— Похоже, я не умею общаться с людьми, так-то вот.
— Ты?!
— Меня пугает, что я, похоже, плохо помню прошлое. Даже вас помню смутно. Меня лечили шоком, но от него мне стало еще хуже. Это было в первой моей больнице, там я прошла курсов восемь. Ощущение вообще-то очень приятное. Тебе вводят пентотал натрия. Ты отключаешься. Никаких ощущений. А когда приходишь в себя, чувствуешь только слабость. Потом инъекции прекратили — толку от них было немного. Кололи раза два в неделю. Меня это не пугало. Надеялась, вот оно, наконец-то поможет. И какие-никакие силы вернутся. Только об этом и мечтаю. Очень уж пугает упадок сил. Пытаюсь что-то вспомнить, но всплывают лишь обрывки, не пойми что. Изредка память возвращается, но все равно это пугает. Не понимаешь, что с тобой творится. Ничего толком не доходит. Мне так хочется поговорить с кем-нибудь, но у меня ничего не получается. Иной раз заговорю с человеком, и тоска берет: поддержать разговор не могу, ответить на вопросы — тоже, даже вставить что-нибудь к месту не получается. Приходится пересиливать себя — как вот сейчас с вами. Ума не приложу, как с этим справиться. С людьми чувствую себя не в своей тарелке. Подозреваю, что так было чуть ли не с рождения. Извините, Филип, у вас пепельницы не найдется?
— Ты и сейчас на медикаментах?
— У меня была сильная депрессия, доктора прописали два лекарства. Заверили, что их можно принимать одновременно, осложнений не будет. А вот я отреагировала на них ужасно. Началась страшная паранойя. Меня пришлось отправить в больницу. Я сходила с ума. Слетела с катушек. Когда меня повели на анализы, я решила, что ведут в пыточную. Ей-богу, я и сейчас уверена, что в мою палату вошел человек с бумагой в руке и сказал: «Пожалуйста, подпишите этот документ, здесь говорится, что вы забили свою мать до смерти». Меня аж заколотило. «Как вы смеете просить меня подписать эту бумагу? Как у вас язык повернулся?!» А меня уверяют, что ничего подобного не было. Я клялась, что было, и впрямь в это верила. Врач сказал, что в первый раз сталкивается с подобной реакцией. Дело было в сентябре. А я и сейчас на нейролептиках. Чтобы предотвратить приступ паранойи. Не в таких больших дозах, как предписано, но все же принимаю. То есть гораздо меньше, чем раньше. И все же в толпе на меня порой опять находит прежний страх.
— Что именно тебя довело? Как такое случилось? Я же помню, в университете ты была в полном порядке. Интеллектуальный напор, сметливость и дерзкая независимость — качества редкие у такой юной девушки. И вдобавок, такая стильная — неизменно в черном. Ни дать ни взять, Гамлет. Твои недостатки тебя только украшали: и студенческая бледность, и зуб со сколом, и этот усталый взгляд. Может быть, во всем, что я говорю, тебе видятся приметы твоего недуга?
— Ровно то же самое вы говорили мне десять лет назад. Когда впервые пригласили на ужин, в ресторан на Третьей авеню. «Лё Моаль»[40].
— Ужин помню, а о чем говорили — нет.
— Вы пожелали мне удачи. И добавили, что она мне понадобится.
— Почему?
— Потому что тех, кто сочтет меня неотразимой, будет хоть отбавляй. Но я была вся на нервах и мало что уловила из разговора — разве вот это ваше замечание. Его я запомнила.
— Я и сам был не то чтобы спокоен.
— Разве могла я тогда об этом догадаться? Вы же были моим преподавателем.
37
«Кровь Вельсунгов» — один из рассказов немецкого писателя Томаса Манна (1875–1955), в котором затрагивается тема инцеста.