Королева заснула, и даже пушки, радостно пялящие со стен замка в честь рождения наследника шотландских королей не могли ее разбудить. Молодой сон – крепкий.
Глава 7 часть вторая. Россия, век XXI
Россия, век XXI
Галахов жил в центральном районе, недалеко от городского парка. Дом был пятиэтажным, риэлторы называют такие дома «хрущевками». Окна первого этажа были закрыты решетками. Дверь подъезда металлическая с кодовым замком.
– Ты на каком этаже живешь? – спросила осторожная Лена.
– На первом. А что?
– Ничего. Привычка риэлтора... – уклончиво ответила Лена, посмотрев на решетки.
– Это тетина квартира, место хорошее: для меня важно, чтобы библиотека была рядом, – сказал он, открывая дверь подъезда. – И до ВУЗа недалеко.
Пропуская в подъезд женщину с маленьким ребенком, который что-то ласково и смешно лепетал, Елена запоздало поинтересовалась у Игоря:
– А чем ты занимаешься?
Ей стало ужасно неловко от того, что до этого говорила только о себе.
– Пишу диссертацию, – легко, как о чем-то обыденном, сказал Игорь.
– Ничего себе! – удивилась Елена. – Так ты занимаешься наукой? И в какой области?
– История.
– Ой, как интересно! – искренно проговорила девушка. – И какое время? Страна?
– Средневековье. Реформация. Европа.
– Реформация? Это же раскол церкви, религиозные войны, бунты, заговоры... Лютер, Кальвин, Генрих IV и Варфоломеевская ночь... – напрягла свою память Елена. – Ты изучаешь историю религии?
– Частично. Меня интересует Англия. Реформация в Англии. И в Шотландии.
– А, пуритане.
– Не только. Но ты неплохо помнишь историю, – одобрительно сказал Игорь.
– Я неплохо помню романы Дюма, – улыбнулась Елена. – Я вспомнила пуританина Фельтона, который стерег Миледи. Кстати, отчего началась Реформация?
Она спросила скорее из вежливости, чтобы загладить в глазах друга детства свое к нему равнодушие.
– В основе всех событий лежат власть и деньги, – как о чем-то всем известном сказал Игорь.
– Причем тут деньги? – возразила девушка. – Религия – это ведь идеология, а не финансовая сфера...
– А ты с любой идеологии сдери шелуху болтовни, и увидишь, что под словесным сором скрываются деньги и власть. Это те шестеренки, которые крутят политику и историю. Почему началась Реформация?.. Да потому, что европейские государи и их церкви не захотели больше делиться деньгами и властью с Римом.
Квартира была двухкомнатная, с небольшой кухней и маленьким коридорчиком, который разделял комнаты. В одной комнате у окна стоял стол с компьютерной техникой, рядом диван, на противоположной стене металлические полки с книгами и телевизор на стеклянной подставке.
Внимание Елены сразу привлек висящий над диваном портрет девушки в средневековой одежде. Лицо было спокойно и приятно: чудесный высокий лоб, изогнутые дуги бровей, жемчуг в волосах, глухое платье с высоким воротником, отделанным кружевом. Образ был светлым, нежным, словно выцветшим, и странно знакомым.
– Кто это? – спросила Елена, кивая на портрет.
– Мария Стюарт, королева Шотландии.
– Славная девушка, – искренне произнесла Елена.
– Это более-менее сносное изображение, – чуть поморщившись, сказал Игорь. – Работа Клуэ. Здесь Марии пятнадцать лет, есть мнение, что тринадцать. Вообще нет ни одного удачного портрета шотландской королевы: везде она изображена без эмоций, даже без улыбки, как бездушная, холодная рыба... Современники же отмечали ее поразительную красоту и особую сексапильность. У нее были красивые пепельные волосы. Правда, на портретах у нее они каштанового цвета. Вот тебе одна маленькая загадка из сундука тайн шотландской королевы: поэты с восхищением описывают ее пепельные кудри, а художники выписывают на холстах каштановые пряди. И ведь краски для волос в то время не было... Мария сводила с ума мужчин, за нее отдавали жизни. Армию павших за прекрасную Марию Стюарт возглавил поэт Шателяр. Он забрался в опочивальню королевы, чтобы подглядеть, как она раздевается перед сном, и был казнен... Жаль... Жаль, что ни один портрет не отразил ее колдовской магнетизм. Везде ты увидишь холодно неприятную даму. А ведь более страстной королевы в истории человечества, пожалуй, не было. Ну, может, только Клеопатра по этой части могла бы с ней поспорить, но не факт, что египтянка одержала бы победу.