– Какая ты умница! – встретил он в дверях высокую девушку в узких джинсах. – Слушай сюда. У меня в гостях была одна влюбленная психопатка. Я дал понять, что ловить ей нечего. Ну, зачем мне она, если есть ты? Так она закатила истерику, разбила окно и кричала на весь дом: «Я люблю Игоря! Здесь бомба! Я заложила бомбу! Хочу взорваться вместе с ним!»
– А я думаю, почему так много людей во дворе! Здесь, правда, бомба? – спросила шокированная девушка, так и не закрыв после вопроса рот.
– Нет, конечно, – поморщившись, сказал Игорь. – Я бы сейчас не здесь стоял, а в соседнем квартале находился.
– Вот чокнутая! – начала было тараторить гостья, но он ее оборвал.
– Я тебя попрошу: скажи, что это сделала ты. Сделала ради шутки! Ну, из-за ревности.
– Ты что? – возмутилась девушка. – Я ж нормальная!
– Ты – да. Но скажи. Я не хочу маму расстраивать. А тебе за это мой подарок, – и Галахов протянул ей телефон Аллы.
– Вот это да! – взвизгнула девушка и бросилась его целовать.
Он немного раздраженно отклонился:
– Пойдем, помоги мне осколки собрать.
Они вошли в комнату, и девушка ахнула:
– Вот это да! Вот дура! Я сроду не такая...
– Ты точно не такая, – устало подтвердил Галахов, наблюдая в окно, как во двор въехало три машины.
– А причем тут мама? – вдруг спросила девушка.
– Долго объяснять.
Елену вырвало. Страшно болела голова, и скручивало живот. Она попробовала сесть, и под руками ощутила землю. Господи, где она находится сейчас? Тыльной стороной ладони вытерла рот, и рука противно запахла рвотой. Вокруг было темно, только в маленькое круглое отверстие слабо проникал дневной свет.
«Темно, как в норе», – подумала Лена, вспомнив, как в детстве они с Игорем Галаховым прятались в подвале, а потом бежали оттуда с криками, напугавшись внезапно мелькнувшей человеческой фигуры в неизвестно откуда забрезжившем свете.
Игорь! В чудовищно ноющей голове нескладной мозаикой плавали его злые слова, лицо с холодными глазами. Что-то он ей говорил... Но если она не перестанет думать, у нее сейчас лопнет мозг!
Неожиданно снегом на голову сверху упал свет. Елена подняла глаза и увидела довольно высоко открытый люк, на краю которого кто-то стоял. Этот человек наклонился и заговорил:
– Ну, что, жива? Вот и хорошо.
На лицо говорящего падала тень, и девушка видела его неясно, а голос был знакомым, но она не в силах была вспомнить, кому он принадлежит.
– Ну, как ты там? – спросил все тот же человек.
– Голова болит, – пробормотала Елена.
– Что? Голова? Пройдет, – уверенно сказал человек. – Скоро все пройдет: и головная боль, и сердечная.
– Кто вы? – с трудом спросила девушка. – Я забыла...
– И хорошо. И не надо вспоминать.
Он замолчал, и раздавался только звук шагов над головой.
Елена с трудом села, прислонившись спиной к грязной и холодной стене. Как она попала в эту яму? И кто там ходит, совершенно не пытаясь ей помочь? Может, она на том свете?
В углу квадратной земляной комнатки, где она находилась, девушка увидела сложенные друг на дружку несколько ящиков, пластиковых и деревянных. Некоторые из них были пустые, в других стояли банки. За ящиками лежала лопата.
Падающий сверху свет вновь загородила склонившаяся над люком мужская фигура.
– Ну, что, пришла в себя?
– Да, – неуверенно сказала Елена.
– Ну, и отлично, – сказал мужчина, неловко усаживаясь на край люка, видимо для того, чтобы его было лучше слышно.
– Ленка, поверь мне, я к тебе очень хорошо отношусь,– заговорил он наконец. – Но я вынужден так поступить... Поверь, мне этого совсем не хочется.
– О чем вы? – спросила Лена. – И кто вы?
– Неужели ты еще не отошла после хлороформа? – удивленно спросил мужчина.
Он немного отклонил голову, и свет косо упал на него. Лена отчетливо увидела лицо Игоря Галахова, сразу все вспомнив. Тошнота снова подступила к горлу, и она почувствовала отвратительный вкус и запах рвоты.
– Дай мне платок, – слабо попросила она. – Или салфетки.
Игорь пружинисто вскочил. Через минуту к ногам Елены упала упаковка влажных салфеток и бутылка минеральной воды. Девушка протерла лицо и, не спеша, стала оттирать от грязи руки, украдкой поглядывая, как Игорь опять устраивается на краю люка. Может в него кинуть банкой? Ящик она не докинет, лопатой не достанет...
– Понимаешь, какая ситуация, – начал рассудительно говорить Игорь, – я не хотел убивать Алю, я ее любил, но она отказалась меня понять. Она вынудила меня сделать злое дело... Я совсем не хочу убивать тебя, у меня нет к тебе ни ненависти, ни злости, ты мне ничего плохого не сделала... Я даже тебя люблю... По-своему... От тебя требуется лишь понять меня: я не могу сесть в тюрьму. Не могу. Я занимаюсь наукой... Но для того, чтобы я был свободен, чтобы я работал, тебе придется взять вину на себя... Принести такую жертву ради науки. Или умереть. Пойми, другого не дано. Другого варианта просто не существует. Мне очень жаль, но я ничего не могу сделать. В конце концов, есть амнистии, есть условно досрочное освобождение... то есть тебя могут освободить раньше за хорошее поведение.