Мария Стюарт не могла и представить, что в английском плену ей придется провести девятнадцать лет, во время которых будет раскрыто несколько заговоров, организованных для ее освобождения. Шотландская королева не могла вообразить, что ее обвинят в подготовке покушения на жизнь Елизаветы I и приговорят к смерти.
Босуэл, спасаясь бегством, оказался в плену у короля Дании, и там попал на глаза адмиралу Трондсену, чью дочь Анну шотландский любвеобильный авантюрист сделал несчастной. Джеймс Босуэл, добившийся обманом шотландского трона, удержался на нем всего лишь около месяца и умер в тюремной клетке, сойдя с ума.
Глава 14 часть вторая. Россия, век XXI.
Россия, век XXI
Стас заполошенно бегал по квартире, заглядывая за диван, под диван, под стул, шаря на столе: ну, куда делось это чертово зарядное устройство для телефона? Провалилось, что ли? «Черт, черт, поиграл и отдай!» – твердил он под нос: шутка–шуткой, а иногда помогает...
– Бабуль, ты зарядку не видела? Телефон конкретно сдох, а я его зарядить не могу...
– Посмотри на стуле, под одеждой... Когда же ты к порядку приучишься? – покачала головой Анастасия Андреевна.
– Бабуля, ты гений! – услышала женщина через минуту и улыбнулась.
Стас воткнул штекер в гнездо телефонного аппарата и стал от нетерпения кружить по комнате, торопя время. Экран телефона ожил, и юноша быстро проверил входящие: двадцать звонков с телефона Лены! Он нажал на кнопку вызова и услышал: «Абонент недоступен...»
Стас помчался в Челябинск.
Елена открыла глаза и тут же зажмурилась: солнце ожгло ее жарким сиянием. Она инстинктивно закрыла лицо ладошкой и услышала ласковый голос:
– Ау, прекрасная королева, очнулась?
– Где я? – прошептала Лена.
– Во дворе, на улице... со мной... на лавочке.
– А... как?..
– Я тебя вынес...
Лена поняла, что лежит, она убрала ладонь и увидела над собой склонившееся лицо Стаса. Опустив с лавочки ноги, девушка быстро села, оглядывая двор.
– А... Игорь?.. – спросила тихо, и вдруг слезы неудержимо покатились из ее глаз.
– Н...не знаю... Его здесь нет! – усаживаясь рядом и забирая с сиденья свой мягкий джемпер, на котором до этого лежала голова Елены, сказал Стас. – Не бойся! Все закончилось. И теперь никто не обвинит тебя в убийстве, никто не будет преследовать. Галахов – убийца. Его найдут... Милая, милая, не плачь!
Но Лена продолжала плакать. Она давилась рыданиями отчаянно и безутешно, как плачут дети.
– Мне... мне жалко Игоря... – наконец смогла проговорить она. – Понимаешь?
– Понимаю, – согласился Стас, ничего не понимая.
А Ленка, размазывая грязь по лицу и судорожно всхлипывая, говорила:
– Я думаю... беда с ним случилась тогда, когда он понял, что виноват в гибели родителей Аллы. Если бы... он хоть пережил следствие... и... прочие судебные моменты... это было бы для него лучше... У него было бы хоть какое-то чувство искупления... А так... ему пришлось столько лет... жить с этой виной... вот его сознание и стало защищаться убеждением, что убийство – совсем неплохо, ведь убийцы вершат историю... Если бы хоть преступники были наказаны, понимаешь?..
– Понимаю...
– Ведь они ходили на свободе... и он в этом тоже чувствовал вину... пусть подсознательно. От детской глупой похвальбы Игорь совершил скачок до зверства, не поддающегося осознанию. Ты знаешь, каким замечательным товарищем он был! У меня было счастливое детство, потому что рядом были такие чудесные друзья, как Игорь и Алла. А... я... ничего не увидела! Я даже не вникла, не попыталась разобраться, почему Игорь тогда уехал из города, что случилось... Я просто обиделась... А ему было страшно! Представляешь, какой это был ужас: его обещали порезать на кусочки!.. – и она опять едва ли не заголосила.
– И я забыла Аллу! Забыла Игоря! И потеряла их! – горько всхлипывала девушка.
– Я тебя прошу, просто умоляю, – ласково сказал Стас.– Не потеряй меня! Я этого не переживу... Елена была похожа на чумазого чертенка: коленки и локти были в земле, лицо – в грязных разводах, волосы пахли какой-то дрянью, вроде затхлой кислой капусты, нос и глаза распухли. Она была по-дурацки одета в большие шорты и клетчатую мужскую рубашку.
Но Стас обнял девушку и осторожно прижал к своей груди ее голову. Он стал покачивать ее, как маленькую, тихо напевая: «Тише, Леночка, не плачь, не утонет в речке мяч», а потом зашептал на ухо, и ей стало щекотно: