Сейчас королева была величественно спокойна. Не дрожали ее руки, которыми она легко коснулась золотой массивной цепи, украшающей ее шею. Ни тени мятущегося страха не было в ее сухих и холодных глазах. И в сердце Мелвилла хлынула отступившая было любовь к этой женщине, полная благоговейного восторга и тягучей жалости. Служанки надели королеве на голову парик, застегнули высокий воротник, белоснежным кружевом очертивший горделиво поднятое худощавое лицо. На изысканно модное платье накинули черный шелковый плащ, а сверху белоснежное вдовье покрывало.
Королева присела на золоченный с бархатным сиденьем стул и из ящичка стола достала небольшую книжицу, перелистнула несколько страниц, бережно проводя тонкими пальцами по строчкам, словно лаская и прощаясь. Потом, захлопнув книгу, резко встала и прошла в смежную комнату. Мелвилл неслышно выскользнул из укрытия, не дожидаясь ее возвращения. Комната, куда вышла Мария, была уже пуста. В камине лежала брошенная королевой книга, языки пламени словно не решались наброситься на неожиданную жертву и только слабо приплясывали вокруг. Мелвилл бросился к огню и выхватил из каминной пасти королевскую вещицу. Пламя, негодуя, вдруг жадно лизнуло руку гофмейстера, и рыжие волосы на веснушчатой руке рассыпались пеплом.
Мелвилл спрятал бесценную добычу под одежду и быстро вышел. У входа в зал, где должна была совершиться казнь он остановился и опустился на одно колено. Здесь он будет ждать прекрасную королеву, а потом подхватит тяжелый шлейф Марии и пронесет его за ней до ступеней эшафота.
В зале, отведенном для казни, находилось больше двухсот дворян, собравшихся отовсюду, чтобы увидеть, как будет пролита королевская кровь. И они увидят то, за что безрассудный Шателяр сложил голову, увидят, как раздевают королеву перед тем, как она заснет. Только этот сон будет вечным.
Гордо смотрит Мелвилл, как стоя на помосте, громко по-латыни молится Мария Стюарт, взяв в одну руку распятие, а в другую молитвенник, чтобы оградить себя от еретических молитв протестантского священника. Громогласно простив своих врагов, в последний раз взывает она к Богу, целует распятие, передает его и молитвенник Мелвиллу, задерживая на своем гофмейстере благодарный взгляд. Как хорошо, что он, ее верный слуга, рядом с ней в эти минуты!
Служанки начинают раздевать свою королеву. Алым цветом вспыхивает исподнее платье, алые же длинные перчатки надевают ей на руки. Хлынувшая кровь не обезобразит картины казни. Даже в последний день безупречный вкус не оставляет великую королеву.
И еще есть обязанность у Мелвилла: после казни он без отдыха скачет к Якову VI, сыну Марии Стюарт, сообщить ему, что казнь над его матерью свершилась.
Король Шотландии полулежа принял гонца и в ответ на страшную весть кивнул, прижимая платок к сухим глазам. Он срывающимся голосом объявляет, что не оставит без наказания это беззаконие. Но Мелвилл знает, что Яков VI ждал этого известия и готов к нему. А это фальшивое возмущение - игра в приличия. Мелвилл протягивает королю несколько красивых безделиц: накануне смерти Мария раздарила верным слугам и прислужницам свои ювелирные украшения. Затем гофмейстер бережно достает молитвенник королевы, распятие, заплетенную прядь волос. Но король белой рукой отводит эти вещи.
- Потом... Позже... У меня есть свой молитвенник, - король махнул платком в знак того, что Мелвиллу пора уходить, и опять прижал сухой тонкий батист к бесслезным глазам.
Мелвилл вошел в отведенную ему для отдыха комнату в дальнем крыле дворца. Упав на колени, он разложил на тяжелом покрывале дарованные ему Марией Шотландской вещи. Луч, упавший через узорчатое стекло, заиграл в драгоценных камнях.
Мелвилл достал из-под плаща самую дорогую вещь – книжицу в тисненом переплете, в центре которого алел крупный рубин. На первой странице еще маленькая Мария написала: «Это моя книга. Мари», приписав после имени «R», что означало «регина» - королева. Мелвилл стал перелистывать страницы, аккуратно исписанные рукой Марии. Ее стихи, ее короткие записи. А вот строки, подписанные Ронсаром: «Как может петь поэт, когда полны печали, узнав про ваш отъезд, и музы замолчали»?.. Если королева желала, чтобы эту книгу никто не видел, он никому ее не покажет. Надо бы ее уничтожить, но у него не поднимется рука.