— Хватит морозиться и обними уже любимого брата, — нагло и как-то урчаще выпалил вдруг он, попутно начиная покрывать своими мурашечными поцелуями мне шею, и я, со вздохом дернувшись, все-таки ему поддался.
Мягкие губы жарко смыкались на коже, беспорядочно перемещаясь по ней, и говорить, что мне сейчас было неприятно, я уж точно ему не собирался. Я все же обнял Билла в ответ, скользя касаниями по его пояснице и выше, а приятные до мозговыноса поцелуи вскоре добрались и до моих губ.
— А мы только на объятие договаривались, — не преминув заманчивым шансом выебнуться лишний раз поперек, я все равно ему в итоге ответил, но целуя звучно, влажно и, главное, недолго.
— Жмот, — проворчал он недовольно, требуя продолжения банкета и нападая снова, раз, на его взгляд, одно другому не мешает, как вдруг раздался резкий звонок в дверь, заставивший меня изрядно пересраться.
— Резче убирай у меня свои шмотки, идиот! — тут же быстро отпихивая обнаглевшего засранца от себя и подтолкнув его тело в сторону коридора, шипением приказал я, а сам, еще раз осмотрев кухню, продрал кашлем горло и сонно и медленно двинул открывать нашим родителям дверь.
А голова моя, походу, вообще так и не хочет слаженно работать с чувствами, которые вечно нихрена не видят и пристают ко всем, выходит, без разбора.. Хотя в данном случае они уже давным-давно, выходит, были, просто развились, эволюционировали так молниеносно, я бы даже сказал, мутировали в нечто совершенно нездоровое, сокрушив какую-то внутреннюю, последнюю сдерживающую преграду. Прекратив всякое сопротивление, я решил расслабленно плыть навстречу тому, от чего до этого греб, как повернутый, против течения, хотя, по идее, если рассудить, то, выходит, должно быть все наоборот. То, что случилось — и есть против течения. Но нет. Да и нет теперь никакой разницы, по крайней мере, для кого-то, поскольку все останется навечно нашей страшнейшей тайной, и хер кому я позволю до нее вообще докопаться.
Билл, к радости, реально завязавший со своим стремным заработком, теперь постоянно ошивался у меня, как только появлялось свободное время, что у меня, что у него, во всяком случае, раза два в неделю точно, не считая выходных. То неплохое состояние, которое он тогда так втихомолку сколотил в гей-клубе, теперь стало нашим совместным братским бюджетом, и часть его действительно была отложена на кредит. Но слишком много я не рискнул забирать у этого дурака, который мне даже самое последнее, что у него есть, отдаст, если я скажу это сделать. Радует, что приходит и сильно права не качает пока, а даже слушается. Что тоже иногда слишком подозрительно вообще-то.
Для большего прикрытия, словом, нам пришлось все-таки обзавестись еще одним спальным местом, которое нам даже не было нужно, поскольку спал этот маленький идиот исключительно со мной прямо на том надувном матраце, и тот однажды такой избыточной нагрузки так просто не выдержит. А нагрузку-то мы задаем ему систематично.. причем разного рода. Начиная с обычных привычных нам валяний дурака до самого интересного и крышесносного.
— Ну, че? Ты будешь это чертово кино смотреть? — орал я из комнаты Биллу перед обычным нашим вечерним просмотром всякой фигни, даже, иными словами, блевков мирового кинематографа, так как все самое офигенское мы уже на несколько раз пересмотрели.
Многие из них слишком уж часто слышали в качестве моего вердикта неуклонное: «фильм — говно», и если мелкий был не согласен, то сразу начинались наши горячие дебаты с приведением разнообразных аргументов, все чаще склоняющихся к моей якобы природной тупости и тормознутости, что я не понимаю всех скрыто заложенных смысловых основ в сюжет. А теперь этот в край оборзевший сучонок застрял сначала на кухне, а потом еще и где-то в ванной!
— Я спать хочу, вставать же завтра рано!
— Да щас! — отозвался мелкий, немного заглушаемый закрытой дверью, и я, шумно и недовольно выдохнув, уставился на экран моего ноута с поставленным на паузу уже прогруженным фильмом.
Режим ни к черту, сначала страдаешь всякой фигней до полночи, а потом утром ненавидишь весь свет и встать не можешь. Это же повторяется систематически, стоит только ему ко мне припереть свое тело на ночевку, но зато мама теперь все равно спокойнее стала, что он опять разговаривает, смеется, ночует не не понять где, а хотя бы у меня. А так за такие привилегии с него по-прежнему, в свою очередь, требуется хорошая успеваемость в школе и желательное отсутствие конфликтов.
— Ну, наконец-то, б.. — повернувшись на звук щелкнувшего выключателя и собираясь привычно на него наворчать, я даже забыл последнее промежуточное слово, так и сжав губы, так как уже вскоре зажегся небольшой ночник, и я увидел своего братца, одетого в натуре в какую-то нездоровую фигню.
Сверху, значит, была моя полурасстегнутая, завязанная у него на талии рубашка, которую я вообще-то планировал завтра надевать, а откровенно нарывающуюся симпатичную задницу красиво прикрывали узкие джинсовые шорты. Температура в комнате махом рванула сразу на несколько градусов, и мысленно, уже с игривой улыбкой рассматривая распаленного и чересчур загадочного младшего брата, я понял наверняка — пиздец пришел просмотру фильма.
Еще немного, и по комнате невидимо расплылось звучание трека из динамика его телефона; развязно не отводя глаз, он пластично двигался, так умело, сексуально и возбуждающе извиваясь в своем танце, все ближе подбираясь ко мне, а во рту при этом держал сладкий чупа-чупс, который он при первой удачной возможности смачно вынимал и развратно, все так же глядя мне прямо в глаза, влажно облизывал. Я шумно выдохнул, продолжая увлеченно, почти как тогда, смотреть свой неожиданный домашний приват моего персонального стриптизера, научившегося с тех пор и каким-то дополнительным интересным штукам, движениям, прогибам, заманчиво и так эротично расстегивая немногочисленную одежду и шортики, надетые прямо на голое тело. Зашибезно просто..
Я ничего не говорил, лишь заинтересованно улыбался, кусал губы и, жестоко дурея от него, все более настойчиво натирал свою ширинку, приятно дернувшуюся сразу же от предвкушения.
А потом, уже ближе к середине композиции мелкий, красиво размалеванный, вкусно надушенный и уже полураздетый, подошел ближе и, опасно поставив мне, низко сидящему на матраце, босую ступню на плечо, с причмокиванием и пошляцкой улыбкой вытащил конфету на палочке и бесстыдно провел медленную полосу по голой, снова офигенно гладкой ноге выше по внутренней стороне бедра.
— Оу.. — игриво охнул я, внимательно и жадно проследив за этим пикантным движением. — Значит, сладкий зайчик? — спросил у него я и, получив в ответ медленный кивок и интимный, жгучий взгляд полураскрытых глаз, охотно подался вперед, обнимая обеими руками его стройную ногу, и, распаляясь еще мощнее, повторил этот липкий, продолговатый след уже своим языком. Держите меня всемером.
Лукаво засмеявшись и снова быстро упорхнув на небольшое расстояние, брат продолжил красиво и эротично раздеваться, не забывая о танце и музыке, выгодно демонстрируя мне свои самые аппетитные и вкусные места, понимая, чем это впоследствии чревато.
И теперь, в таком колком, влекущем нетерпении, постепенно, но ненавязчиво раздеваясь вслед за ним, чтобы больше не терять лишнего времени, я жадно смотрел, за явной ненадобностью забыв обо всем прочем, кроме него; так тепло думал о нем и понимал, что вообще этот не в меру испорченный пацан танцевал мне так же, как это случилось в том клубе уже около двух месяцев назад. Тогда ни один из нас и не ожидал вообще такой откровенно конфузливой встречи, но сейчас он делал это с еще более открытыми эмоциями, тем же искренним желанием, но уже не боясь быть отвергнутым мной в любой миг. Пусть он оголялся с тем же милым смущением и неловкостью, что и в тот раз, но только теперь Билл танцевал, не только притягательно обнажая передо мной тело, которым тоже ловко свел меня с ума, но еще и, как оказалось, без всякого страха обнажая свою душу.
КОНЕЦ