Та лишь кивнула, подобрала с пола белую ткань и закуталась в нее, оставляя открытыми плечи, щиколотки и ступни. Будущие художники принялись переговариваться, создавая в классе легкий шум. Но Макар не мог отвести взгляда от девушки, что легко спустилась с возвышения и скрылась за дверью, лишая его возможности и дальше любоваться ею. За этой дверью, как он знал, находится небольшая комната, где преподаватели придаются чаепитию в свободное от уроков время. Туда, конечно же, он отправиться не рискнул, то был закрытый для него мир — творческое закулисье, как он его называл. Подавив вздох разочарования, Макар отправился туда, куда и шел раньше, в кабинет Андрея, не сомневаясь, что тот не пустует. Художественная школа была у друга тем местом, где он проводил все свое время, даже по выходным. Она ему заменяла семью, которой и не было.
— Можно? — распахнул Макар дверь директорского кабинета и смело шагнул внутрь. — Как чувствовал, что ты тут.
Андрей сидел, закинув ноги на стол перед распахнутым настежь окном и дымил сигарой. Кубинской, поди, других не курит.
— А где мне еще быть? — хмыкнул Андрей и выпустил колечки дыма. — Как дела, Самон?
— Да вот, мимо ехал, решил завернуть к тебе. И увидел нечто особенное, — сразу же приступил он к делу.
С Андреем они виделись часто, чуть ли не каждый день, на предисловия можно не тратить время.
— И что же ты увидел? — новое колечко поплыло к окну.
— Твою натурщицу. Это нечто! — восторженно выдал Макар, восстанавливая в памяти образ обнаженной девушки. — Ты где такую откапал?
— Пришла по объявлению, — пожал плечами Андрей, аккуратно откладывая сигару в пепельницу и снимая ноги со стола. — Любишь ты обламывать кайф, Самон, — повернулся к Макару всем корпусом.
Самон — прозвище из детства. От фамилии Самонов. А с Андреем они выросли в одном дворе и ходили в одну школу. И не только общеобразовательную, но и художественную. Любовь к живописи их и сблизила когда-то. Ну а после школы Андрюха пошел учиться дальше — в художественное училище, а Макар решил оставить рисование на любительском уровне, а сам подался в институт и бизнес.
— Колись, кто она?
— Понятия не имею. А если бы и знал, не сказал бы, — усмехнулся Андрей.
— Это еще почему? — нахмурился Макар.
— Таково ее желание, а я, знаешь ли, уважаю право каждого на личные секреты.
— Она у тебя работает, а ты не знаешь, кто она?
— Именно! Натурщица просила не оформлять ее официально. Я согласился.
— Как зовут ее хоть знаешь?
— Знаю, но не скажу. Имя — это тоже часть личной информации. А значит, и эта часть является конфиденциальной.
— Андрюх, ну ты чего! Я же тебе не прохожий с улицы… — Макар все размышлял, стоит ли обижаться на друга за подобную скрытность.
— Не могу, Самон, не обижайся. Это дело чести, и я ей обещал, — развел руками Андрей.
— Не скажешь, значит? — прищурился Макар. — А я тогда возьму и прекращу финансирование твоей школы.
Не прекратит, и Андрей это прекрасно знал. Эта школа была их общим детищем, а Макар являлся еще и ее спонсором. Но они оба любили ее одинаково.
— Значит, так тому и быть. Буду искать другого спонсора, — кивнул Андрей и тут же предложил. — Чаю хочешь? Лариса мне тут заварила что-то экзотическое, а я еще не пробовал.
— Не хочу, предатель, — тряхнул головой Макар. — Да и некогда, в аэропорт опаздываю, за Ленкой.
— Ну вот и лети, сокол. У тебя есть Елена, нечего забивать голову натурщицами.
С другом они поговорили еще минут десять, а потом Макар раскланялся. И не хотелось никуда ехать, да Лена обидится, если он не встретит ее лично. Когда возвращалась из командировок, она не любила добираться до дому ни на такси, ни с водителем Макара, всегда настаивала, чтобы он приезжал за ней в аэропорт. Особенно напрягали такие поездки по выходным, когда можно отоспаться.
Луиза.
— Ну вот, тут вас точно никто не побеспокоит. Пятнадцать минут тишины и расслабления я вам гарантирую. Хотите чаю?
— С удовольствием, если можно, — отозвалась Луиза, удобно устраиваясь в кресле и с наслаждением откидываясь на спинку.
Больше всего затекли спина и поясница. А впереди еще урок, который нужно выдержать и не опозориться. Ничего, выдержит, раз уж подписалась под такое. Не думала, что настолько тяжело будет первый раз. Великих трудов ей стоило скинуть с себя простыню перед двумя десятками пар внимательных глаз. Она ожидала смешков или каких-то колкостей, и очень обрадовалась, когда ничего такого не последовало. Ну а потом просто перестала думать, что позирует нагая, позволив мыслям унестись далеко от художественного класса и школы.