Настоящий сборник афроамериканской поэзии, впервые издаваемый на русском языке, включает преимущественно стихи, относящиеся к двадцатым — сороковым годам нашего века — периоду, когда негризм являлся одним из основных поэтических потоков складывавшихся национальных литератур. После победы социалистической революции на Кубе иные ноты всё отчётливее слышатся в творчестве молодых латиноамериканских поэтов, культивирующих негритянскую тему. Братство и сотрудничество белых и негров, строящих народное государство на острове Свободы, из страстной мечты многих поэтов превратилось в действительность, окрыляющую афроамериканское население других стран Латинской Америки. Тени прошлого отступают под натиском будущего. Поэзия скорби переходит в поэзию радости и надежды.
С. Мамонтов
ПЕСНИ
НАРОДА
ПАПА ЖОАН
Тогда я ходил по своей земле
и назывался там «капитан»,
теперь я хожу по чужой земле
и называюсь «папа Жоан».
Тогда я сидел на своей земле,
я ел всё, что мог ухватить рукой,
теперь я сижу на чужой земле
и ем тут жёсткое мясо с мукой.
Там я ходил по своей земле,
там я был царь и носил венок,
тут я хожу по чужой земле
и заработал цепи для ног.
Белый хозяин — жирный лентяй,
будто земля — ему одному:
он — только ест, он — только спит,
чёрный всегда служит ему.
Если сегодня белый умрёт,
все говорят: «Взял его бог».
Если сегодня чёрный умрет:
«Пёс, говорят, чёрный подох!»
Если зашел белый в кабак,
все говорят: «Весело, брат!»
Если зашел чёрный в кабак —
«Пьяная рожа»,— все говорят.
Белый кричит: «Чёрный украл!»
Белый кричит: «Чёрный — бандит!»
А ведь и белый может украсть,
если что-нибудь плохо лежит.
Бывает, цыплёнка чёрный стянул
или горохом набил карман,
но если уж белый что-то украл,
взял он добра на все сто патакан!
Если уж чёрный что украдёт,
он угодит за тюремный забор,
если же белый что украдёт,
станет плантатором белый сеньор!
КРАСОТКИ
1
Родина негритянок
Томасы и Росы — Манглар.
При виде Томасы и Росы
любого бросает в жар.
Прежде чем в пляс пуститься,
небрежно набросят шали,
и все мужчины пропали —
боятся пошевелиться.
Дружно красотки эти
сражают всех наповал.
Снова и снова в сети
к ним я сам попадал.
Ух, до чего пригожи!
Дразнят чулками цветными...
Разве возможно, о боже,
устоять перед ними?!
2
Мария Белен собой
была хороша когда-то
и танцевала танго
лучше любой другой.
И горько ей неспроста:
давно уж она не та.
Бывало, принарядится,
повяжет платок она,
и ни за что не сравнится
с Марией Белен ни одна.
В прошлом франты Манглара —
её капризов рабы...
Многих в восторг повергала
королева «фамбы».
Был её взгляд как сахар,
талия так тонка,
сделанной из тростника.
И горько ей неспроста:
давно уж она не та.
3
Ласковые недаром
прозвища мне дают
и «Девочкой из Манглара»
чаще всего зовут.
Цветные чулки и косынка,
завязанная узлом,
так, как на мне, красиво
не выглядят ни на ком.
Тростинкой талия гнётся,
а сердце моё — вулкан.
Ой, скольким ещё придётся
вздыхать от сердечных ран!
Досада завистниц гложет,
им до меня далеко:
ведь ни одна не может
кружиться, как я, легко.
НЕГР ХОСЕ КАЛЬЕНТЕ
Кто-кто, а Хосе Кальенте
насмешки терпеть не привык:
так шутника покалечу,
что прикусит язык!
Трясутся у всех коленки,
не смеет никто дышать,
стоит мне имя Кальенте —
имя мое — назвать.
Но только мужчинам страшно,
а женщинам — вот ничуть.
Удалью бесшабашной,
признаться, люблю блеснуть.
Если кому охота
узнать, на что я гожусь,
за пояс заткну в два счёта
и тут же пойду освежусь.
Вот он, Хосе Кальенте!
Любой выходи смельчак!
Все струхнули, конечно...
Ну что же, влюблюсь, коль так!
НЕГР КАНДЕЛА
Я — удалец Кандела,
парень, не знающий страха.