Миссис повернула голову, ее темные профессионально ухоженные волосы рассыпались по подушке, растрепанные от оргазмов и того, как много раз она выгибалась на этой кровати.
– Это было намного круче, чем просто «классно».
Он провел указательным пальцем по ее горлу, а большим коснулся нижней губы.
– Мне пора.
– Ты можешь остаться до утра… – Миссис резко отвернулась, показывая идеальный профиль – скорее всего подвергшегося небольшому участию хирургического скальпеля. – Тебе не обязательно это говорить, я понимаю, что это не... ну ты знаешь.
Балз прижался губами к ее обнаженному плечу.
– Ты невероятно красива, и для любого мужчины будет честью оказаться в твоей постели. Поверь мне. Я никогда этого не забуду.
Когда ее глаза вернулись к нему, она медленно улыбнулась.
– Спасибо. Обо мне часто забывают.
– Я – никогда. – Сказав ей то, что она хотела услышать, Балз взял ее руку и положил на грудь, поверх своего сердца. – Прямо здесь есть место для тебя. Хотя мы больше не увидимся.
Миссис кивнула.
– Я замужем.
– И ты не должна расстраиваться из–за произошедшего. Особенно, когда он в Айдахо. Обещай мне, ладно?
Когда женщина с грустью кивнула, Балз поцеловал ее в лоб, а затем оторвался от ее тела, простыней и кровати... уходил из ее жизни. Пока он надевал свою черную воровскую одежду, женщина наблюдала за ним, повернувшись на бок и прижимая простыни к своей груди.
Которая на самом деле была шикарной. И натуральной.
– Ты не возьмешь ожерелье? – она спросила.
Когда Балз взглянул на нее, женщина коснулась бриллиантов у своего горла, и он покачал головой.
– Нет. Сохрани его. Я не хочу ничего у тебя забирать.
– Ты не боишься, что я позвоню в полицию? Я не стану, но…
– Нет, не боюсь.
И поскольку пришло время, потому что так и должно было быть, он проник в ее мозг и отправил женщину в глубокий, восстанавливающий сон. В картотеке ее памяти он отнес все, что они делали вместе, к вымыслам в состоянии сна, совместно проведенное время стало прекрасной, удовлетворяющей фантазией, неотличимой от реальности.
Костром, что согреет ее в холодном браке.
Перед тем как покинуть Миссис, Балз натянул одеяло, чтобы, когда испарина высохнет с ее кожи, она не замерзла. Потом мягко выскользнул из спальни, возвращаясь в гардероб. Закрыв двойные двери силой мысли, он во второй раз подошел к одежде ее мужа и снова раздвинул смокинги в стороны.
Балз весело фыркнул, открывая сейф, и было очевидно, что он собирался прихватить на этот раз. Взяв футляр с часами, он сунул под мышку хозяйскую коллекцию хронометров и все за собой закрыл.
Ну что за идиот этот парень. Держит такую красоту под боком, но неееет, обязательно нужно искать кого–то на стороне. В Айдахо.
Тупость.
Вернувшись в коридор, Балз подумал о том, чтобы дематериализоваться через одно из окон с двойным остеклением. Но вместо этого он обнаружил, что спускается по изогнутой лестнице, чтобы снова пройти мимо картин Бэнкси. Вот где настоящее искусство.
И он прихватил бы парочку с собой, будь такая возможность. Но, к сожалению, такие шедевры нельзя слить за бесценок. За ними история происхождения, внимание публики… и в этом вся суть воровства. Все дело в принципиальной стратегии отступления, а не только в том, чтобы слинять с кучей награбленного дерьма. Нужно уметь избавляться от краденного… иначе превращаешься в банального преступника–спекулянта.
Спустившись на второй этаж, Балз повернулся к окну и сделал глубокий успокаивающий вдох…
Звук был тихим в полной тишине триплекса, такого рода, что позднее он задумается, как вообще смог его расслышать.
Это был стук. Как по окну. Но не совсем.
Нахмурившись, Балз повернулся и посмотрел в том направлении, откуда, как ему казалось, он исходил. Именно тогда он услышал его снова.
Тук. Тук.
Будто кто–то пытается выбраться из ловушки.
Странно. Во время своих вылазок к Мистеру с Миссис он не встречал домашних животных. Во–первых, у пары был плотный график поездок, при таком вряд ли выживет комнатное растение, не говоря уже о живности, нуждающейся в еде, воде и прогулах. Во–вторых? Мистер был до омерзения чистоплотен. Кошачья шерсть? Собачья шерсть? Его прихватит инфаркт с инсультом.
Но что бы там ни было, не было причин…
По своей собственной воле ноги Балза зашагали, тело несло его вперед, как неодушевленный багаж, целенаправленно, его желание никто не спрашивал, а ведь Балз хотел уйти. Он хотел вернуться с часами в свою комнату в особняке Братства. Хотел позвонить своему человеку с черного рынка, чтобы монетизировать свою чудесную коллекцию тик–таков для запястий.
Вместо этого Балз шел через комнаты с коллекциями... обратно к метеоритам, хирургическим инструментам, летучим мышам.
И зашел в новую комнату. Совершенно темную, без света и окон.
Когда он вошел, потолочное освещение активировалось на движение, и сверху полился приглушенный свет.
Книги. Везде. Но не расставленные по полкам, корешок к корешку. Они были помещены в стеклянные витрины вдоль стен, лежали на наклонных подставках, словно на процедуре в спа–салоне. Золотые буквы на обложках и позолоченные края страниц поблескивали в мягком свете. Сделав вдох, Балз почувствовал запах пыли…
И чего–то еще.
Тук. Тук. Тук…
Его голова медленно повернулась в сторону дальнего угла. Лежавший обособленно от всех остальных, в напольной витрине, на постаменте высотой до бедра и в освещении прожекторов, этот фолиант явно высоко ценился, больше всего остального.
Тук.
Балз подошел на звук. На зов книги. На...
В глубине души он осознал, что не в силах отвернуться. Но он был настолько очарован тем, что предстало перед ним, что не обратил внимания на свое пленение и даже не подумал изменить пункт назначения. И когда он подошел к витрине, у него перехватило дыхание.
– Я здесь, – прошептал Балз, откладывая часы на стеклянную поверхность. – У тебя все нормально?
Как будто перед ним потерянный ребенок. Которого нужно спасать. Лично ему.
Бесценный артефакт был обтянут какой–то темной крапчатой кожей, от которой у него по затылку побежали мурашки. Старая. Фолиант был очень и очень старым. На обложке не было тисненого названия, и страницы казались толстыми, как пергамент…
Запах был скверным.
Пахло смертью.
Когда волна тошноты скрутила внутренности, Балз прикрыл рот ладонью и подался вперед за рвотным позывом…
Звонок его сотового телефона ударил словно разряд тока, его тело оторвалось от пола.
Что за хрень? Он поставил его на беззвучный режим…
Слабый и дезориентированный, Балз судорожно достал телефон.
– Алло? Алло...?
– Пора домой, Балз. Прямо сейчас.
Сначала он не узнал голос. Он не часто ему звонил.
– Лэсситер?
Зачем падший ангел звонил ему…
Его взгляд вернулся к книге на подставке, и Балз снова дернулся. Книга открылась сама, обложка откинулась в сторону, страницы зашелестели в спешке, не поддаваясь законам физики и здравого смысла…
– Немедленно, – рявкнул Лэсситер на другом конце. – Возвращайся домой прямо сейчас, чтоб тебя…
Балз вытянулся в струну. Что–то в словах ангела разбило сковавшее его заклятье, и с некоторой долей ясности он понял, что если не дематериализуется прямо сейчас, то не видать ему свободы никогда.
Что бы это ни значило.
Когда он закрывал глаза, книга так и застыла в открытом состоянии, и Балз понял, что на самом деле ее не освещали отдельные лампы; фактически, она светилась сама по себе. И он должен был прочитать то, что было начертано на ее страницах, слова предназначались ему одному…
Внезапно его физическая форма превратилась в невидимое облако, и он унесся прочь через комнаты с коллекциями к ряду окон, выходивших на реку Гудзон. Проскользнув сквозь одну из стеклянных панелей, он потоком молекул двинулся на север, чувствуя холодный бодрящий воздух, даже не имея телесной формы.