– Черт побери, как же мне холодно!
– Дариат? Это ты, мальчик?
– Да, я. Один вопрос, —вообще-то ему не слишком хотелось спрашивать, но надо же все-таки узнать: – Сколько времени я так лежал?
– Семнадцать часов.
Он поверил бы даже, скажи ему – семнадцать лет.
– И это все?
– Да. Что случилось?
– Они вбили меня в землю. Буквально. Это было... плохо. Очень плохо.
– Почему же ты не встал раньше?
– Ты не поймешь.
– Это ты убил траву?
– Не знаю. Наверное.
– Как же так? Мы думали, ты не можешь оказывать влияние на живую материю.
– Не спрашивай меня. Я ощутил тепло, когда вышел. А может быть, траву убила их ненависть, концентрированная ненависть. Они ее выпустили наружу. Они ненавидели меня. И теперь мне холодно.
Он оглянулся, проверяя, не прячется ли кто из духов за стволами деревьев. И отошел от овального пятна.
Движение пошло ему на пользу: ноги начали согреваться. Оглянувшись, увидел цепочку собственных ледяных следов, пролегшую среди травы. И все же ему становилось теплее с каждой минутой. Торс тоже стал согреваться. Должно пройти еще немало времени, прежде чем он согреется полностью, но теперь он был уверен: это произойдет.
– Звездоскреб в другой стороне,– сказала личность.
– Знаю. Поэтому и иду в долину. Там безопаснее.
– Это ненадолго.
– Я не хочу рисковать.
– И все же тебе придется. Послушай: предупрежден, значит, вооружен. Просто веди себя осторожнее: увидишь призраков, обойди их.
– Нет, я туда не пойду.
– Ты должен. Наше состояние все больше ухудшается. Необходимо выпустить людей из ноль-тау. Какая тебе польза от мертвого обиталища? Те люди – единственный наш шанс на спасение. Ты сам это знаешь.
– Черт!– он остановился и сжал кулаки. Из-под ступней посыпался иней.
– Это здравый смысл, Дариат.
– А, ладно! Где Толтон?
В вестибюле звездоскреба, в кладовке, Толтон раздобыл фонарик. Свет от него исходил слабенький, всего несколько процентов от расчетного напряжения. Однако сорок минут спустя глаза вполне приспособились к такому освещению. В другой руке Толтон держал пожарный топорик, взятый там же, где и фонарь. Продвижение вниз, внутри звездоскреба, представляло проблемы физического свойства. И все-таки он решился.
Кромешная темнота; лишь едва заметное мерцание окружало его, словно кокон. Ни в одно окно звездоскреба не заглядывал наружный свет. И тишина. Хоть бы уж водопроводный кран где-нибудь закапал! Среди безмолвия раздавались собственные неуверенные шаги. С того момента, как он здесь появился, три раза вспыхивали люминесцентные ячейки. Таинственный выброс энергии посылал пучки фотонов, скакавших по вестибюлю и лестницам. Когда это произошло в первый раз, он застыл как вкопанный. Свет, зародившийся неведомо где, на огромной скорости приблизился к нему. Он завопил и съежился от страха, а луч обежал его и исчез за углом. Нельзя сказать, чтобы следующие два раза он реагировал лучше.
Он утешил себя тем, что обиталище, стало быть, пока функционирует, хоть и спорадически. Самым большим потрясением явился тот факт, что он более не видел звезд. Для себя решил, что пока не будет делиться своим наблюдением с другими жителями. И все же никак не мог понять, куда они все-таки подевались. Паническое настроение заполняло пустое пространство ужасными фантомами. Вспоминая сейчас об этом, он старался не думать, что там скачет за окнами пустого небоскреба. Ему казалось, что темные тени собираются в толпы и следят за ним.
Дверь на дне лестничной клетки была частично открыта и слегка подрагивала. Он осторожно повел туда фонариком и оглянулся. Сейчас он находился в вестибюле пятого этажа здания. Высокие потолки и широкие изогнутые арки звездоскребов Валиска, неотъемлемая его черта, придавали ему величественность. Что уж говорить о тех временах, когда они купались в свете и тепле круглые сутки. Теперь, напротив, едва-едва проступая в слабом свете фонаря, внушали ему страх.
Толтон подождал мгновение и, набравшись смелости, решил идти дальше. Этот этаж был занят в основном коммерческими конторами. Все двери были плотно закрыты. Он пошел по коридору, читая таблички. На восьмой двери табличка извещала, что кабинет принадлежит остеопату, специалисту в области спортивных травм. Значит, там должны быть медицинские нанопакеты. Обухом топорика он вскрыл аварийную панель. Под панелью нашел рукоятку и два раза повернул ее. Замок открылся, и он вошел в комнату.
Обычная приемная: не слишком дорогие стулья, автомат для безалкогольных напитков, репродукции на стене, цветы в горшках. За большим круглым окном не было ничего – черное зеркало. Толтон увидел собственное отражение, а за собой – толстого мужчину в грязном одеянии. Он завопил от ужаса и уронил фонарь. Пол расчертили светлые и темные квадраты. Толтон резко повернулся и поднял топор, готовясь опустить его на противника.
Толстый человек испуганно размахивал руками и, разевая рот, что-то кричал. Толтон не слышал ни звука. Чувствовал лишь слабое движение воздуха. Толтон держал топор над головой, готовясь пустить его в ход при первом проявлении антагонизма. Ничего не произошло. Да, по всей видимости, и не могло произойти. Толтон видел дверь сквозь тело толстяка. Привидение. Такое открытие не принесло ему особой радости.
Призрак уперся руками в бока. Лицо его выражало крайнее раздражение. Он произносил что-то, медленно и громко. Так взрослый разговаривает со слабоумным ребенком. Толтон снова ощутил движение воздуха. Присмотревшись, заметил: колебания эти совпадали с движением губ толстого призрака.
Общение в конце концов наладилось, превратившись в некую производную чтения по губам. Для произнесения слова целиком не хватало звука (если он был вообще), и Толтон догадывался о смысле по отрывочным слабым слогам.
– Ты держишь топор задом наперед.
– М?.. – Толтон глянул наверх. Лезвие смотрело назад. Он развернул топор и, смутившись, опустил его.
– Ты кто?
– Меня зовут Дариат.
– Напрасно теряешь время. Тебе меня не одержать.
– Я и не собираюсь. Я должен тебе кое-что сообщить.
– Да?
– Да. Личность обиталища хочет, чтобы ты выключил ячейки ноль-тау.
– Тебе-то откуда это известно?
– Мы с ним в сродственном контакте.
– Но ведь ты...
– Да, призрак. Хотя, полагаю, в данном случае уместнее назвать меня ревенантом. [Revenante (фр.) – вернувшийся из мертвых. (Примеч. пер.)]
– Кем?
– Рубра не предупреждал меня, что ты глуп.
– Я не... – возмутился было Толтон, но тут же опомнился и расхохотался.
Дариат в некотором раздражении посмотрел на поэта.
– Ну в чем дело?
– Чего только в жизни не было, но спорить с призраком о собственном IQ еще не приходилось.
Губы Дариата невольно дрогнули в улыбке.
– Так ты согласен?
– Конечно. А что, это поможет?
– Да. Эта сумасшедшая ведьма Кира держит в ноль-тау целый выводок моих знаменитых родственников. Они должны все здесь наладить.
– И тогда мы сможем выбраться отсюда... – Толтон опять глянул в окно. – А где мы сейчас находимся?
– Я даже не уверен в том, что все зависит от местоположения. Скорее, мы перешли в другое состояние, враждебное по отношению к одержимым. К несчастью, получили побочные эффекты.
– Ты разговариваешь так, словно имеешь отношение к источнику знаний, и в это мне трудно поверить.
– В какой-то степени я сам виноват в том, что случилось, – признался Дариат. – Хотя подробности мне неизвестны.
– Понимаю. Что ж, тогда – к делу, – он поднял фонарик. – Хотя... подожди. Я обещал женщине найти медицинский нанопакет. Ей он действительно необходим.
– Там, в кабинете остеопата, – указал Дариат пальцем, – есть несколько нанопакетов.