Когда Шок увидел ее, он снял солнечные очки, бросил их на маленький прикроватный столик и пронзил ее испытующим взглядом. Как всегда, когда видела его необычные глаза, она взяла себя в руки.
Он прошелся по комнате:
- Я знаю, что ты ушла от Брэма больше часа назад. Где тебя черти носили?
Анка не ответила. Он сам все узнает. Когда он был трезв и хотел знать, у нее не было никаких способов спрятаться от него. Его экстрасенсорные способности были сильнее, чем все, с чем она когда-либо сталкивалась.
Шок сжал ее руку. Не прошло и минуты, как на его лице отразилась угроза. Он с шипением отдернул руку и покачал головой:
- Ты видела, как этот придурок целовался с другой, и все равно пошла к нему домой? Ты хочешь мучить себя?
Он притянул ее к себе, прижимая к обжигающему жару груди. Инстинктивно Анка вцепилась в него, ее пальцы легли на его талию, касаясь мышц его живота.
- Я... я не хотела...
Идти туда. Но Шоку было все равно.
- Чтобы догнать этого придурка дома? Этот чокнутый не смог спасти тебя от Матиаса. Он не боролся за то, чтобы вернуть тебя в дом, который ты знала больше века? Анка... - он нежно сжимал ее локоны в руках и откинул ее голову назад, пока она не посмотрела ему в глаза. - Ты же знаешь, что больше не можешь быть той, кем он хочет. Ты больше не та женщина.
Боже, она знала. Неужели он должен был бросить ей это в лицо?
- Если это то, что нужно, чтобы принести тебе немного покоя сейчас, то да. Я принимаю тебя такой, какая ты есть. Я не заставлю тебя притворяться той, кем ты не являешься. Что теперь будет делать с тобой великий и могущественный Лукан МакТавиш? Оденет снова в прекрасные шелка для его бессмысленных вечеринок, а потом отвезет домой для вежливого секса?
Она хотела оттолкнуть от себя слова Шока. Но слишком многое из того, что он сказал, было правдой.
- Что же тогда? Будет ли он смотреть в другую сторону, когда Матиас снова постучит в твою дверь?
Он еще глубже запустил пальцы в ее волосы и прижался к ней:
- Ты не можешь позволить Лукану снова причинить тебе боль, малышка.
Она не росла обделенной, в низшем звене магического общества, как Шок. Она выросла в привилегированном классе, но цеплялась за эту классификацию ногтями. Ее семья потеряла все связи, власть и влияние за последние несколько столетий. Ни один член их семьи никогда не был достаточно влиятельным, чтобы заседать в магическом Совете. Как бы то ни было, родители не одобряли ее детскую дружбу со старшим сыном Дензеллов, Шоком. Но это было нормально. Они поняли друг друга после того, как она раскрыла его тайну. Чтобы завоевать его доверие и дать ему почувствовать себя в безопасности, она рассказала ему свою. Они были почти неразлучны на протяжении десятилетий, и она не удивилась, когда он воззвал к ней.
Затем Лукан МакТавиш посмотрел в ее сторону, пригвоздив горячим голубым взглядом, который прожег ее до самой глубины души. В этот момент воздух замер. Ее сердце дрогнуло. Он был самым красивым мужчиной, которого она когда-либо встречала. А он, племянник члена Совета, хотел ее. Человек настолько привилегированный, что его запах сочился из пор. Своим глубоким голосом и кривой улыбкой он быстро украл у нее поцелуй.
Она влюбилась в ту же секунду, как его губы жадно накрыли ее.
- О, перестань грезить, - проворчал Шок. - Или доберись до той части воспоминаний, где этот ублюдок оставляет тебя одну в доме без защиты, чтобы Матиас мог похитить и изнасиловать тебя. Доберись до той части, где он теряет свой гребаный разум вместо того, чтобы прийти к тебе на помощь. Когда он, наконец, видит тебя, то отпускает тебя с едва заметным протестом, а затем берет другую в постель, которую вы когда-то делили.
Анка закрыла лицо руками, жалея, что не может отгородиться от его слов.
- Заткнись!
- Черт возьми, нет. Я не собираюсь смотреть, как ты выворачиваешься наизнанку из-за придурка, который пытался превратить тебя в свою идеальную женщину, а потом не потрудился стать твоим героем, когда ты в нем нуждалась.
Анка хотела опровергнуть его, но Шок не сказал ничего неправильного… по крайней мере, не полностью. После того, как она и Лукан соединились, она поняла все намёки. Как одеваться, как себя вести, как общаться. Она сделала все для того, чтобы стать такой парой, которой он мог гордиться. Она никогда не хотела, чтобы он сожалел о ее неидеальной родословной. Один год перешел в десятилетия, а затем в столетие. Она едва помнила, каково это жить жизнью, в которой она не стремилась угодить Лукану.
А потом ее забрал Матиас. После этого она чувствовала себя такой разбитой, такой грязной, виноватой и испорченной, что едва могла смотреть в лицо своему бывшему супругу, но она заставила себя сделать это, чтобы выполнить заклинание "хелбрезеле" и исцелить траур пары. После этого легкость, с которой он позволил ей уйти...должна была заставить задаться вопросом, был ли он втайне рад избавиться от женщины, с которой он делил свой дом и жизнь.
- Конечно, он был рад, - вмешался Шок. - Черт возьми, если бы я был на месте Лукана, я бы сжег весь мир, пока не нашел тебя. Я убил бы любого, кто оказался бы настолько глуп, чтобы встать у меня на пути.
Это была не пустая болтовня. Шок готов был сжечь весь мир за все, что считал важным, и за последние несколько месяцев он снова и снова доказывал, что сделает все необходимое, чтобы защитить ее и заботиться о ней. - Вот именно.
Он еще крепче обнял ее.
- И что же сделал Лукан?
По словам Сабэль, он сошел с ума.
Сейчас все это было неважно. Она не могла постоянно оглядываться через плечо и смотреть на прошлое. Она должна смотреть вперед.
- Это не то, о чем я хочу говорить, Шок.
Он смотрел на нее своими необычными глазами, копаясь в ее мыслях. Анка ему позволила. Его все равно не удержишь.
- О, черт возьми, нет! Ты не сражаешься с Матиасом.
Она знала, что его реакция будет именно такой.
- Мне не нужно твое разрешение. Ты мне не пара.
Это был удар ниже пояса, и она пожалела о своих словах, как только произнесла их. С напряженным от гнева лицом он схватил ее. Затем ее раскаяние просочилось в него. Его лицо смягчилось.
- Несколько слов все исправят, Анка. Поговори со мной о спаривании. Я ждал тебя больше века.
Анка закрыла глаза, чувствуя, как ее охватывает чувство вины.
- Я не готова принадлежать кому-либо сейчас и я не дам тебе силу, чтобы остановить меня от борьбы. Мне это нужно. Пожалуйста, пойми.
Шок выругался и оттолкнулся.
- Тогда какого хрена ты здесь делаешь?
Она заколебалась, почти ненавидя говорить это. Ее просьба звучала так эгоистично, но она не могла позволить себе сдерживаться.
- Я хочу... тебя... вот так.
Она кивнула на путы, торчащие из всех углов кровати, ожидая ее запястий и лодыжек. Для этого он и спрятал их под матрас.
- Пожалуйста.
- Почему? - потребовал он.
Анка знала, чего он ждет. Если она хочет, чтобы он заставил ее принять удовольствие без мучительного чувства вины, то должна играть в его игру. Она быстро сняла юбку, блузку, трусики и лифчик. Она оставила туфли на высоком каблуке, потом опустилась на колени и посмотрела на него большими умоляющими глазами, в которых стояли слезы.
- Ты мне нужен.
- Черт, - выругался он почти себе под нос.
Но его пальцы скользнули в ее волосы, ухватились за макушку и потянули, заставляя ее пристально смотреть на него.
- Ты сдерживалась, да?
- Да.
Это слово сорвалось с ее губ.
- Я стою на коленях. Я умоляю.
Он посмотрел на нее сверху вниз, и она задрожала от смешанного чувства предвкушения, печали, стыда и гнева, бушевавшего в ней. Без сомнения, он мог ощущать каждую из ее эмоций. Так много было связано к Луканом, и она отбросила мысли о нем. Сегодняшний вечер не имел к нему никакого значения. Теперь у него есть суррогат. Она нуждалась в этом, чтобы распутать свои чувства, очистить себя от позора. Для энергии.
- Вот именно. Он не имеет никакого значения, Анка. Это гребаная чушь, я толкаю свой член в тебя, толкаюсь в тебя, но слышу, как твои мысли крутятся вокруг того, как сильно ты скучаешь по этому мудаку и как ты чувствуешь вину за то, что трахаешься со мной. Только не сегодня. Одна мысль о нем - и все прекращается. Ясно?
- Да, Шок, - тихо сказала она, извиваясь от желания.
Он сделал паузу, послав ей долгий, оценивающий взгляд, заставляя ждать.
Наконец он кивнул:
- Стой спокойно. Ты двигаешься, когда я говорю тебе двигаться. Но не раньше.