– Зубные щетки, подтяжки, запонки, не угодно ли?
Фридрих раздражительно оборвал назойливого разносчика. Тот со вздохом отступил назад и бросил жалкий умоляющий взгляд на кельнера, который мог выгнать его за приставанье к гостям. Фридриху тотчас же совестно стало своего окрика и подозвав бедняка, он бросил ему в ящик серебряную монетку. Но разносчик протянул ему деньги обратно:
– Я не нищий. Купите что-нибудь. Так я денег принять не могу.
Чтобы отделаться от него, Фридрих взял из ящика запонку. Тогда только разносчик поблагодарил его и ушел. Фридрих равнодушно глядел ему вслед и видел, как, поравнявшись с кельнером, он дал ему только что полученную монету, а кельнер взял из корзины несколько черствых булок и дал их разносчику, который набил ими карманы своего пальто.
Фридрих встал и направился к выходу. В подъезде он опять заметил мерзнущего мальчика, на этот раз с разносчиком, который отдавал ему черствые булки.
– Что вы здесь делаете? – спросил Фридрих.
– Да вот, я даю ему сухари – ответил разносчик – чтобы он отнес их жене моей. – Это вся моя выручка за целый день.
– Правда ли? – недоверчиво сказал Фридрих.
– Правда ли это? – с удивлением повторил бедняк. – Боже мой, как бы я хотел, чтоб это не было правдой. – Куда бы я ни пришел с товаром, везде меня гонят. Еврею одно только остается – камень на шею и в воду.
Фридрих, только перед тем покончивший все счеты с жизнью, увидел вдруг случай сделать что-то, быть полезным кому-то. Мысли его мгновенно приняли другое направление. Он опустил письмо в ящик и пошел рядом с разносчиком и его мальчиком. Бедняк на его расспросы, рассказал ему свою повесть.
– Мы приехали сюда из Галиции. В Кракове я жил еще с тремя семьями в одной комнате. Мы там питались воздухом. И я себе подумал – ведь хуже этого быть не может, и поехал с женой и детьми в Вену. Здесь не хуже, но, и не лучше.
– Сколько у вас детей?
Разносчик начал всхлипывать.
– У меня было пятеро… С тех пор, как мы здесь умерло трое… Теперь у меня только этот остался и маленькая девочка; грудная еще… Давид, не ходи так шибко.
Мальчик обернулся.
– Мама была очень голодна, когда я принес ей три крейцера, что дал мне этот господин.
– Так это… так это вы ему дали? – сказал разносчик и, схватив руку Фридриха, хотел было поцеловать ее. Но Фридрих быстро отдернул руку: «Что вы… что вы!…»
– Что же мать твоя сделала с этими тремя крейцерами? – обратился он к мальчику.
– Она купила молока для Мариам – ответил маленький Давид.
– Мариам – наш второй ребенок – пояснил разносчик.
– А мама все голодает? – спросил Фридрих, потрясенный до глубины души.
– Вероятно! – ответил Давид. У Фридриха было еще несколько гульденов. Итог своей жизни он уже подвел, и для него было совершенно безразлично, оставит ли он у себя эти деньги или отдаст их кому-нибудь. А этим людям он мог, хотя бы на короткое время, облегчить горькую нужду.
– Где вы живете? – спросил он разносчика.
– На Бригитенауэр, мы там снимаем каморку… Но нас уже гонят оттуда…
– Хорошо, я хочу убедиться, правду ли вы говорите – я пойду с вами на вашу квартиру.
– Пожалуйста! – сказал разносчик. – Но большого удовольствия вы не получите – мы и сидим и, спим на соломе. Я хотел пойти еще в другие кофейни, но если вам угодно, я поведу вас к себе.
Они пошли по Аугартенскому мосту к Бригитенауэр. Давид, тихо шедший рядом с отцом, спросил шепотом:
– Папаша, можно мне съесть кусок хлеба?
– Ешь, ешь! – ответил отец. – Я тоже съем кусок, здесь и для матери хватит.
И отец с сыном стали громко жевать черствые булки.
Они остановились перед высоким, недавно выстроенным домом, от которого сильно несло сыростью и характерным острым запахом свежей постройки. Разносчик дернул звонок. Прошло несколько минут; ни один звук не нарушил тишину. Он опять позвонил и сказал:
– Привратник знает уже, кто звонит и не торопится открывать. Я часто целый час жду у ворот. Это большой грубиян. Когда у меня нет нескольких крейцеров для него, я и звонить не решаюсь.
– Что же вы тогда делаете? – спросил Фридрих.
– Тогда я шатаюсь до утра, пока не откроют ворота.
Фридрих сам взялся за звонок и раза два дернул его изо всех сил. Из-за ворот послышались наконец какие-то звуки, шлепанье туфель, звяканье ключей; в щелях мелькнул свет. Ворота открылись. Привратник поднял фонарь и крикнул:
– Кто это так дергает звонок? Кто это? Жидовское отродье?
Разносчик стал оправдываться:
– Это не я, это господин звонил!
Привратник стал ругаться: