Работает также следующая логика: занятие боевой подготовкой — это работа, а работа — это наказание, понижающее статус в иерархии, значит её нужно избегать. Разумеется, это противоречит реальным потребностям военного организма: войска должны быть максимально обучены, насколько это позволяет материально-техническая база и имеющееся в наличии время. Однако именно здесь включается мистическое мышление, позволяющее обойти реальные потребности и использовать замещающие ритуалы для достижения как бы того же результата. Поддержание ритуальной армейской традиции становится преимущественно используемым механизмом.
Далее мы рассмотрим проявления работы такого механизма. Забегая вперёд, скажем, что они носят отрицательный характер. Здесь следует сделать оговорку, что воинские ритуалы и традиции могут иметь и положительный аспект. Так, строевая подготовка, нужная в настоящее время преимущественно для парадов и построений, является инструментом психологического сращивания воинского коллектива и приучения к исполнению приказов. Почитание героев прошлого может повышать психологическую устойчивость в бою, так как даёт примеры для подражания. Однако это всегда вопрос степени интенсивности проявления того и иного фактора. То, что в умеренных количествах является благом, при злоупотреблении зачастую приносит вред.
Рассмотрим сложности с обучением, которые проявились в ходе проведения СВО.
1. Низкая способность обучать воинские подразделения, находящиеся в зоне боевых действий, особенно состоящие из мобилизованных. Казалось бы, вполне выполнимая задача: организуются периодические ротации, части или даже отдельные группы военнослужащих отводятся в тыл, с них снимаются обязанности по несению административно-бытовых нарядов, и для них выделяется время на обучение. Учитывая статический характер линии фронта, непреодолимых трудностей это не должно представлять. В конечном счёте у любого командира должен быть резерв для парирования каких-либо неожиданностей на линии фронта. Обучение можно производить во время нахождения в резерве. Однако в реальности предпочтение всегда будет отдаваться административно-бытовым нарядам. Военнослужащие всегда заняты нарядами, а когда не заняты, они отдыхают от нарядов. Боевой подготовкой не занимаются, поскольку устают. При всей абсурдности такой практики, она имеет место. Поддержание типовой рутины мирного времени через систему нарядов является тем самым ритуалом, который выполняется вопреки кричащим требованиям боевой реальности.
2. Игнорирование внутренней логики тактических схем, изложенных в боевых уставах. Если посмотреть на реально используемые способы осуществления атак, то они не имеют никакого отношения к тактическим элементам схемы «сквозной» атаки, которая является базовой для действующих боевых уставов. Отсутствует выход во время артиллерийской подготовки на рубеж безопасного удаления от разрывов своих снарядов танков (200 м от противника) и БТР/БМП (300 м от противника), с последующим (сразу после переноса огня артиллерии вглубь обороны противника) сбрасыванием скорости танками для того, чтобы дать БТР/БМП догнать танки и провести спешивание солдат. Фактически используемые схемы атаки основываются на способности зайти в пешем порядке (зачастую гуськом, практически в колонну по одному) на позиции противника либо спешиться прямо у окопов противника с бронетехники. Так получается сделать, если артиллерийская и дроновая подготовка практически выбивает бо́льшую часть огневых средств и личного состава обороняющихся. Схема «сквозной атаки», по крайней мере в теории, работает и при временном подавлении противника. В войсках существует неформальное согласие с тем, что в условиях массового применения БПЛА, прозрачного поля боя уставная «сквозная атака» неприменима. Рассмотрение вопроса, какой из способов атаки является более правильным и эффективным, является ли складывающаяся боевая практика новой разработкой или ошибкой по незнанию, выходит за рамки настоящей статьи. Здесь важно обратить внимание на другое — явное несоответствие написанного в руководящих документах и боевой практики в армейской среде не вызывает никаких вопросов. Дело в том, что изучение боевых уставов и даже отработку действий, в них предусмотренных, никто не рассматривает в качестве способа подготовки к ведению боевых действий. Это всего лишь ритуал, который проверяет готовность следовать установленным правилам, соответствующим внутренней армейской культуре. Дополнительно уставы создают механизм контроля места в иерархии, позволяя проверять знание их текста, совершенно безотносительно к его реальной полезности в боевых условиях. Истинный же боевой опыт и настоящая подготовка живёт в устной традиции.