Оставив вопрос об условиях применимости того или иного способа в стороне, отметим, что длительное хождение в полный рост («залипание») перед окопом противника, да ещё толпой, не предусматривает ни один из них. Это вполне объяснимо — согласно классическим воззрениям на тактику, зона в непосредственной близости от окопа противника является наиболее опасной в связи с возможностью ведения обороняющимися косоприцельного (флангового) огня, особенно если этот огонь кинжальный, причём в момент наибольшей уязвимости атакующих (в англоязычных источниках такой огонь примерно параллельной линии окопов в непосредственной их близости называют огнём вдоль «окончательный защитной линии» — final protective line). Свою роль играет и возможность залпового метания гранат обороняющимися, а также сам факт нахождения атакующих близко от окопов обороняющихся, что делает из них относительно простые цели для поражения.
Классические воззрения на бой пехоты считают недопустимым нахождение во время боя в колонне, так как в этом случае подразделение подвергается риску попасть под продольный (анфиладный) огонь с фронта из пулемётов вдоль колонны, повышенная эффективность которого известна. В условиях Первой мировой войны существовало исключение из этого правила. Когда косоприцельный (фланговый) огонь пулемётов стал каркасом обороны для всех воюющих сторон, риск попасть под продольный (анфиладный) огонь с фланга стал выше, чем попадание под такой огонь с фронта. Построение в колонны стало предпочтительным. Автору этих строк объясняли хождение «гуськом» в текущих условиях следующим образом: если идти цепью, то очередью из пулемёта выбьет всю цепь, а если идти «гуськом», то поражены будут только первые несколько солдат в колонне, а остальные смогут залечь. Следует признать, что фактор воздействия огня из ручного стрелкового оружия в текущих условиях является малозначимым при выборе построения атакующих. Минная опасность, малозаметность построения, большая применимость колонны к линейным объектам на местности являются более значимыми факторами.
Здесь также отметим, что появляющиеся в общем доступе материалы демонстрируют практически полное игнорирование «уставных» способов атаки, причём с обеих сторон. Это касается и российских (модифицированных советских) уставов, и пресловутых натовских стандартов (platoon hasty attack battle drill/battle drill #1 [боевой алгоритм атаки взводом сходу] и эквивалентов) в украинском исполнении. Вопрос, почему так происходит, выходит за рамки данной статьи. Это может объясняться и низкой обученностью военнослужащих, и несоответствием условий применения уставных способов текущей ситуации, и низкой реалистичностью/недоходчивостью процесса обучения, когда после занятий перегруженный условностями обучаемый понимает только то, что так, как его учат, действовать точно нельзя. С практической точки зрения уставов можно сказать, что нет. Этот вопрос заслуживает отдельного рассмотрения и, повторим, выходит за рамки настоящей статьи, особенно учитывая, что он потенциально может подорвать всю систему обучения, основанную на авторитете боевых уставов.
Бросается бросающийся в глаза отрыв боевой практики от нормативных требований руководящих документов, и нам представляется практически важным сконцентрироваться на двух гранях обозначенной проблемы: 1) причинах распространения «атак в колонне по одному» 2) изменениях в тактике и обучении, связанных с распространением «атак в колонне по одному».
Разумеется, проще всего было бы отмахнуться от возникшей боевой практики и списать возникновение «атак в колонне по одному» на двустороннюю необученность войск и обычную глупость. Однако это представляется не совсем верным. Имеются некоторые объективные факторы. Рассмотрим их.
1) Нахождение большей части позиций в лесопосадках с большими полями между ними (1–1,5 км между посадками) или в лесах приводит к тому, что для выстраивания системы эффективного косоприцельного (флангового) огня требуется такое количество работ по расчистке секторов обстрела, которые с учётом имеющегося наряда сил и времени сделать просто невозможно. Поле перед посадкой простреливается хорошо, но противник, зашедший в лесопосадку, исчезает из виду для находящегося на фланге огневого средства обороняющихся. Чтобы такое огневое средство могло простреливать зону перед лесопосадкой, его нужно выносить за пределы посадки и делать легко обнаруживаемым и, как следствие, уничтожаемым. В определённых случаях расчистка секторов для косоприцельного огня даже нежелательна, так как потеряются маскирующие свойства лесопосадок. С другой стороны, для атакующих почти всегда есть удобный скрытый подход к флангу обороняемой позиции либо по перпендикулярной лесопосадке, либо с противоположной стороны такой перпендикулярной лесопосадки, дальней от лесопосадки, где находится обороняющийся. Лесопосадка сильно затрудняет огонь средств поддержки обороняющихся из тыла, так как атакующие плохо просматриваются из тактической глубины — мешает та же лесопосадка, в которой или рядом с которой находятся окопы обороняющихся. Вынести же окопы из лесопосадки и расположить их в открытом поле мешают возросшие возможности наблюдения и корректировки огня артиллерии с помощью БПЛА и в какой-то степени использование систем сброса боеприпасов с БПЛА, удары дронов-камикадзе. Если окопы не перекрыть сверху (а на это просто может не хватить материалов, а также ресурсов времени и сил), то находящиеся в таком окопе будут довольно быстро выбиваться. Вернуться к практике козырьков над окопами в Первую мировую войну не всегда возможно из-за отсутствия ресурсов в широком смысле слова на их возведение. Оборону в лесопосадке можно сравнить с обороной на опушке леса, но проблема в том, что обычно не рекомендуют позиции располагать на самой опушке, указывается на желательность их расположения в глубине леса. Однако в случае с лесопосадками эти рекомендации неприменимы. Глубины просто нет. Представляется, что в ходе текущей войны в очередной раз сложилась ситуация, что некие правила, считавшиеся универсальными, в частном случае оказались неприменимыми.