Элизабет с усилием сглотнула и отвернула голову.
— Ты так этим увлечен, — нарушив молчание, подметил Дэвид.
Дэвиду пришло в голову, что он, как обходительный хозяин, обязан сменить тему, огорчившую его гостью. Но не удавалось отделаться от мысли, что Элизабет полезно это выслушать.
— Да, — посмотрев на Дэвида, сознался Йен. — Мой отец бил мать, как собаку. Однажды вечером, когда стало совсем плохо, Питер взял кочергу и выгнал его из дома. Больше он не возвращался. Тогда Питеру было всего четырнадцать, а остальным не было и десяти. Спустя несколько дней мама умерла. У нее обнаружились какие-то внутренние повреждения, а позволить себе лекаря мы не могли.
Элизабет закашлялась, и Йен, обратив взор на нее, тотчас побледнел.
— Простите. Я забылся... Не следовало говорить столь откровенно.
— Нет-нет, — покачав головой, изрекла она. — Просто... Мистер Макленнан, лишиться матери таким ужасным способом — это кошмарно. Мой отец очень добрый человек, правда же, мистер Лористон?
Дэвид кивнул.
— Ваш отец самый прекрасный человек. — Однако он подметил, что мужа она не упомянула.
— Почему все мужчины не могут быть такими?
И хотя вопрос она задала тихо, Дэвид догадался, что это крик души. Ее выдали выражавшие изумление и печаль глаза.
Дэвид внимательно на нее посмотрел.
— Не понимаю. У меня в деревне жили несколько женщин, которых регулярно били мужья. Одна из них — кузина моей матери. Когда муж запивал, она укрывалась у нас дома. Хуже всего бедным женщинам. Они не в силах изменить свои реалии. Никаких финансовых возможностей...
— У женщин вообще нет финансовых возможностей! — вмешалась Элизабет.
Дэвид замолчал.
— У замужних женщин, — добавила она, снова нацепив маску невозмутимости.
— Конечно, вы правы, — согласился Дэвид, наблюдая за тем, как резко вздымалась и опадала ее грудь. — Даже богатая женщина бедна в браке.
— Замужние женщины не только не имеютсобственности, мистер Лористон, — вполголоса отозвалась Элизабет. — Они сами становятся собственностью.
— Миссис Гилмор говорит, что брак — это законная форма рабства, — вымолвил Йен. — И это величайшая несправедливость.
Элизабет, кивнув, покраснела, словно только сейчас осознала, что проболталась. Отведя глаза, она дернула худым плечом.
— Полагаю, брак можно расценивать как рабство, если муж своенравно распоряжается своей властью. — Она наигранно хохотнула. — Боже, мы ведем такую серьезную беседу в такой день! Как думаете, скоро процессия начнет спускаться с холма? Пойду посмотрю.
Элизабет заспешила к окну, где стояла сестра, обняла Катерину за талию и положила голову ей на плечо.
— Я ручаюсь, она точно знает, что такое подчиняться супружескому гнету, — пробормотал Йен, как только она удалилась. — Видел ее шею, Дэви?
Дэвид кивнул.
— Похоже на следы от пальцев. — Выдержав паузу, он тихо добавил: — Я кое-что слышал о ее муже.
— Что?
— В школе он жестоко обращался с младшеклассниками.
— Если однажды ты превратился в животное, ты останешься им навсегда. Она должна от него уйти.
— Он ее муж. Если она сбежит, он имеет полное право потребовать ее возвращения. — Дэвид подавил рвотный позыв, вызванный этим замечанием. — Он ею владеет.
Йен смолчал, однако поджал губы и не сводил с сестер глаз.
— Знаешь, я ведь правда ее помню на том балу. Она махала тебе, а потом вы танцевали. Она смотрела на тебя так, будто ты подарок небес. Я не сомневался, что она в тебя влюблена.
— Она не была в меня влюблена, — буркнул Дэвид. — Она ничем не отличалась от любой барышни на балу. Радовалась. Волновалась.
— Я верю своим глазам. — Йен улыбнулся. — Я считал тебя счастливчиком. Ты просил ее руки? Полагаю, ее семейство ты не устроил?
Дэвид покачал головой.
— В этом смысле я о ней не думал, но даже если бы и думал, ее мать бы не одобрила.
Он не стал упоминать, что Чалмерс в мгновение ока отдал бы ему старшую дочь.
— Можешь вообразить, что они подумали бы обо мне? — Йен рассмеялся, правда, хохот звучал печально. — Радикал из рабочего класса, за душой ни гроша. И все же, если судить по синякам, я стал бы лучшим мужем, чем тот, с которым она живет сейчас.
В этом вопросе они безмолвно достигли согласия. С улицы донеслось гудение волынок, и Катерина восторженно взвизгнула. Все вновь ринулись к окнам смотреть, как процессия возвращалась от Касл-хилла на Лонмаркет.
Из внутреннего кармана пиджака Йен достал тетрадь и сточенный почти до основания карандаш и начал быстро что-то записывать. Страницы покрывал убористый текст, разлинованы они экономно, исписаны справа налево и снизу вверх, разобрать слова почти невозможно.
Йен, подметив интерес, бросил взгляд на Дэвида.
— Я говорил правду, — пробормотал он. — Я журналист.
— Ты приехал в Эдинбург только для того, чтоб написать историю?
— Да.
Только «да», больше ничего.
Дэвиду же хотелось задать миллион вопросов. Разыскивал ли Йен Хью Суинберна после событий двухгодичной давности? Ради этого он уехал в Лондон? И если он вернулся только как журналист, зачем пришел сюда? Последний вопрос беспокоил настолько, что Дэвид все-таки задал его Йену:
— Ты правда пришел, чтоб посмотреть на процессию?
— Разумеется, нет, — после паузы ответил Йен.
— Тогда зачем?
— Хотел отдать вот это. — Из кармана он достал небольшой кожаный кошелек и вложил Дэвиду в руку.
— Что это?
Какой глупый вопрос. Дэвид отлично понимал, что это такое, и чувствовал лежавшие внутри монетки.
— Это деньги, которые ты мне давал. Я же говорил, что все верну, разве нет?
Дэвид, нахмурившись, припомнил, как серьезно на него глядел Йен, когда они прощались на пустой лестничной клетке отеля «Империал», припомнил, как вложил Йену в руку кошелек и убедил уйти и не оглядываться.
— Спасибо, — пробормотал Дэвид, не зная, что еще сказать.
Он не рассчитывал вернуть эти деньги и не нуждался в них. Но Йену было важно расплатиться по долгам, поэтому Дэвид сунул кошелек в карман.
— Ты надолго в город?
— На весь срок пребывания короля. Хочу написать три-четыре статьи. «Впечатления от Эдинбурга во время визита короля» или что-то наподобие. — Йен кивнул в сторону окна. — Писать я буду не об этом. Завтра я отправлюсь в трущобы на Коугейт.
— Никогда бы не подумал, что для статьи тебе нужно их посещать, — прошептал Дэвид. — Ты там жил.
— Кажется, будто это было давным-давно.
— Всего-то два года назад.
— С тех пор многое изменилось. Хотя «Флинт» и непопулярен среди власть имущих, но продается хорошо, и мне достойно платят. Сейчас я замечательно живу. Конечно, не так роскошно, как ты, — вздернув бровь, улыбнулся он, — но довольно неплохо. Я привык жить в достатке. Мне нужно вернуться туда и вспомнить, что собой представляют такие трущобы.
В этот же миг гости восторженно вскрикнули, чем привлекли внимание к окнам. Йен вытянул шею и снова начал делать записи в тетради.
Вскоре действо подошло к концу, кавалькада пэров и солдат отправилась вниз по Маунду, а толпы, с самого раннего утра наводнявшие улицы, неспешно разбредались.
Спустя полчаса раздался стук в дверь. Дэвид изумился, увидев лакея в ливрее, худое и бледное лицо которого было равнодушным и бесстрастным. Он чуть изогнул верхнюю губу, и эта едва заметная насмешка выдавала презрение к скромной квартире Дэвида.
— Лакей леди Киннелл, — коротко представился мужчина. — Явился, чтоб сопроводить ее к карете.
Рядом с Дэвидом, словно из-под земли, возникла Элизабет.