Эта мо шен рен выглядела, ощущалась и даже пахла, как опытный культиватор, которым она не могла быть ни в каком виде. Смертные не имеют ауры, лишь высокомудрые практики, начиная со Сборщика Ци, испускают вовне свое уникальное энергетическое давление.
Не специально — просто присутствие возвышенного существа продавливает реальность, оставляет след, как солнце высвечивает тень человеческой фигуры.
И теперь все его чувства, ощущения, смутные догадки, интуиция вопили: о подставе, о серьезных переменах, о чем-то остро-сладком, о благостном, мученическом страдании пополам с возможностью вознестись.
Эти шансы витали в воздухе, вились вокруг черного плаща субтильной заклинательницы, словно духи ветра или морозные призраки на отрогах гор, сновали между ней и ложей аристократов.
Чжэнь Ксин, который наверняка и вытащил свою «живую куклу» из коробки с театральным реквизитом, позволил забраться перспективному ребенку себе на плечи;
Фэнг, что давно уже бросил попытки решить все миром, все сильнее увязал в долгоиграющих интригах, пытался растить сад на пепелище;
Ба Мяо, гениальная и гениально-послушная дочь коменданта, которая, по неизвестной причине, никогда не принимала участия в обороне Форта, но всегда сама зачищала руины от оставшихся отродий, ходила с исследователями вглубь территории бывшего Аркада, договаривалась со знатью провинции.
Имелись и другие связи, столкновения, случайности и встречи.
Возможности пополам с опасностями сыпались на зрителей арены опавшими листьями красного клена глубокой осенью. Вероятности смерти, возвышения, бесчестья и множество, множество самых разных путей сверкали над головами посетителей арены сияющими тропами, менялись чуть ли не каждый удар сердца.
В этот судьбоносный, проклятый день под эгидой хтонического Бога вымершей Империи случится нечто важное, определяющее, подготовка к главному событию старой эпохи, переходный год к новому веку…
Мозг Сяхоу пронзила третья, конечная волна боли. Многоуровневые видения поблекли перед глазами, слились с обычными мушками и черными пятнами чрезмерного напряжения. Силы разом покинули твердое, выветренное демоническим ревом тело. Пришлось прислониться к плечу верного сокомандника Цуя и прикрыть глаза.
Глупая затея: фигура загадочной девки все также проступала черной клоакой на фоне цветных пятен от вспышек вероятностей над людьми вокруг. Хотя бы мир перестал кружиться вместе с его головой — и за то слава Милосерднейшей. Скоро пройдет, всегда проходит, не может не пройти…
— Ты… Опять? — Всегдашний младенческий задор исчез из голоса. Серьезный прокол — таких Цуй не допускал вот уже три или четыре месяца, но его сложно в этом винить.
За все время службы, у Сяхоу прошло четыре видения. Один — случайность, два — совпадение, три — благословение, четыре — скорая смерть. Пятое — выбор, возможность, смена этапа.
Событие, которое ждали, которого боялись и на которое рассчитывали. По крайней мере, большая часть отряда Сороки и несколько знакомых из других групп.
Его наваждения всегда спонтанны, всегда происходят невовремя, неуместно, впритык к событиям, о которых предостерегают. Нет времени на подготовку, нет времени на осознание, тревогу, попытки что-то доказать и куда-то сбежать. Всего лишь краткое предвидение грядущих неприятностей, моральная подготовка к большему.
Четыре раза наблюдал видения Сяхоу Цзе. Четыре раза Форт сталкивался с огромными людскими потерями, внезапными возвышениями, демонами-культиваторами на гребне волны или чем-то столь же вопиюще странным, опасным или перспективным.
Три ужасных трагедии. Одна блестящая победа.
Он не знал, насколько его действия меняют возможный путь. Лишь пытался спасти и сохранить привычный быт вокруг себя. Чтобы не остаться одному напротив бездны с миллионами голодных глаз в темноте.
Обычно никто никогда не радовался от получения таких вестей. Бывший лучший друг обвинил самого Цзе в страданиях, которые предрекали его откровения, разорвал все связи, ушел в другой отряд. Может, потому и выжил.
Сейчас все иначе. Прошлое число четыре — смерть, худшее из возможных. Пятое — наоборот, выбор, удача, благословение ветреной судьбы. Даже если само пророчество про очередную мерзость. Жаль, гадателя по Книге Перемен не удастся позвать — после арены наверняка будет слишком поздно, а твердых ответов, в отличие от подобных умельцев, Цзе давать не мог.
Цуй, даром что сидел с ним рядом на отшибе, шепотом и знаками успел поделиться с окружающими их сокомандниками очередным видением друга. Каждый в отряде Сороки знал о неприятной, пугающей способности Сяхоу. И почти никто больше не рисковал смеяться над его путанными, совершенно лишенными конкретики или точных цифр словами.