Цзе не рассмеялся… не заржал осликом из снабжения только из-за огромного, всепоглощающего изумления, как и большая часть других зрителей. У остальных смех победил замешательство и опаску, после чего здоровый, чужеродный своей громкостью хохот огласил окрестности.
Смешок вырвался даже у эталона контроля — Ба Мяо, чья очаровательная гримаска растопила больше сердец, чем праздничный костер от земли до неба, и больно ударила по представителю клана Гэ.
— Если ТАКОЕ — не начало предсказанных тобой изменений, то тогда этот любитель женщин Цуй сам станет невестой господину Гэ вместо прекраснейшей дочери Ба-дажень.
Сяхоу мысленно согласился с ним, пока его рот все еще оставался слишком открытым, чтобы издавать хоть сколько-нибудь внятные звуки. Даже для ада выходка девы в положении тренировочного столба казалась слишком вызывающей.
Хуже чем, находясь пред очами Янь-вана, попытаться напрудить в котел с кипящим маслом, вместо подобающих случаю воплей и мольб о прощении.
Убийство мо шен рен даже не каралось Фортом — просто это считалось дурным тоном, но, после таких слов, Гэ Шуншу придется смыть оскорбление самым жестоким способом, какой он только смог бы придумать. А старик, не смотря на весь свой причудливый вид, — человек с головой и опытом, как успел выяснить Цзе во время одной внезапной атаки на Старый Город.
«Выяснил, как же. Как раз в ночь Катастрофы, падения Насыпи и смерти Лань-сянь шена…»
Впрочем, даже в случае выживания, эту несчастную дуру легко найдут после всех боев, свяжут, после чего вынесут пред очи власть имущих. Гарантия неприкосновенности перестает работать, стоит только таинственному незнакомцу или незнакомке покинуть Комнату Сомнений в самой арене.
Правило соблюдается, пока никому не интересно обратное.
А тут и влиятельнейший клан провинции, и косвенно оскорбленный комендант. Да его люди будут ждать дерзкую сквернавку уже в самой Комнате, наплюют на внешние приличия, на возможное недовольство отрядов! Только на Ксина плевать не посмеют, просто будут молиться Справедливейшей, чтобы бешеный от смерти напарника самодур не решил спустить на них пар за свое зверье!
«Сама мо шен рен не может не понимать таких очевидных вещей, как наказание за подобную дерзость. Значит, снова интриги, а ведь в прошлый раз в результате таких вот интриг пропал Лань. И нашли его труп не иначе как чудом».
В просушенном воздухе Форта, Цзе как никогда четко ощутил душный, приторный флёр предательства. Он проступал через кровь потными кругами подмышек, просачивался сквозняком дырявых казарменных стен, смыкался пеньками зубов красного от унижения старика Шуншу.
Пах зимними лилиями клановых резиденций Мэн.
Их дозор давно, с момента потери Насыпи, корчится в агонии смертельной болезни, как корчился Лань-шен на том безымянном алтаре. Тысячелетние стены разрываются изнутри сокрытыми в тенях подлецами, доблесть тлеет горячим прахом в безымянной могиле.
Глупые, слепые к судьбе защитники, обреченные на смерть собственным бездействием, гордостью и предубеждением привычки побеждать. Плохо, грязно, через силу и на разрыв, но никогда — достаточно тяжело для поражения.
— Слушай, шисюн, насколько это дурно пахнет, когда официального представителя клана сливают аккурат после просьбы о помощи в совет Провинции? — Медленно, с отчетливо деревянными интонациями зашептал ему Цуй.
Сам Цзе только горестно вздохнул. Ужасно, разумеется — ничего хорошего в демонстративном унижении быть не могло. Такое действие воняло, нет, смердело крупным переделом в провинции, куда зачем-то приплели сам Форт.
Хорошо, что их госпожа всегда объясняет такие моменты, пытается вбить в дурные головы хотя бы зачатки стратегического мышления и сама не дает другим шишкам оставить подчиненных в неведении, пускай Сорока и считается самым малочисленным отрядом.
Плохо, что понимают ее только четверо человек, а остальные или тупят или игнорируют. Выходов на внешний мир нет, информацию приходится узнавать только от благожелательно настроенных офицеров, вроде второго помощника коменданта Ли, или через подарки старику Шенгу.
— Может, нам не хватало именно такой задницы? — Цуй вдруг продолжил несуществующий разговор, — Ощутить, как голова становится пустой от удивления, как непонимание делает тебя беспомощным ребенком и ты с ужасом чувствуешь, как горит под ногами та уверенность, на которую ты так самодовольно встал…
— Надо, тут ты прав. Но не таким же способом!!! — Этот грустный ветеран Сяхоу угрюмо закряхтел, — Одно могу сказать точно: мне сейчас не по себе. А командирам отрядов и вовсе пора хвататься за голову.