Шея с хрустом рванула вверх, искривленное лицо уставилось в черное пятно потолка. Нечеловеческий горловой скрип затих на самой высокой ноте, а следом Вань рухнул на землю, задергался в апоплексическом припадке: изо рта пошла пена, руки скрючились, белки глаз вращались под веками.
— Что с ним, что с ним…? — испуганно запричитал Ма, закрутился бестолково пред чужими глазами.
Саргон грубо отбросил его в сторону, сунул руку за отворот халата, приложил ладонь к иссохшей старческой груди.
От даньтяня старика тянулась тонкая, натянутая спортивной резинкой связь с Алтарем. Использование угольника без разрешения, отсутствие подношений и множество других полуоформленных связей и намерений, которые он банально не смог разобрать.
— Надо принести подношение Алтарю! Быстрее, пока нас не перевели в разряд…
Пол ощутимо вздрогнул.
Следом затряслась комната. Сумрак и фонарное освещение размазались перед глазами, соприкоснулись, смешались, как смешивается кофе с молоком, как смешиваются ингредиенты девичьих коктейлей в клубе.
Громко, дребезжаще кричал Вань, откуда-то снаружи пытался пробиться к ним Кань, удары по чему-то тонкому и деревянному ощущались, словно биение жуткого каменного сердца Ясного Зала.
— Ащщщщ, тухлые яйца, тупые крестьяне, сыны ослицы… — очередным толчком Камея буквально бросило на Алтарь.
Берсерк мгновенно воспользовался оказией: несуразный каменный нож с постамента разорвал предплечье со звуком пилы мясника, кровь ливанула на Алтарь, каменное основание завибрировало и…
Очередной мощный толчок сменился благословенным покоем.
Саргон почувствовал, как глупая улыбка сама лезет на лицо. Не иметь твердой почвы под ногами, претерпеть минутную качку — какая глупость, даже внимания не стоит! Так бы он мог подумать, если бы услышал со стороны. Сейчас юный практик шаркал ногой только, чтобы успокоить фантомные ощущения тряски, доказать неподвижность каменных плит под своею стопой.
Удары в дверь прекратились, послышался шорох раздвижных створок.
Кань рванул было вперед, затем резко затормозил перед культиваторами Старого Города, отвесил глубокий поклон да так в нем и остался, пока собственный отец хрипло дышал на полу, бессознательный, сломленный, покрытый серой испариной.
— Чтобы использовать артефакт, нужно сначала оставить подношение… — Ян взволнованно щебетала вокруг невозмутимой Дун Цзе, Алтаджин ковырялся в ухе, кусал блеклые, обжеванные губы, пялился на бессознательного старика.
В пустых стекляшках его мелких глаз пряталась неоформленная до конца мысль. Нечто важное, плохо осознанное наблюдение, способное серьезно перевернуть все их представления о негостеприимном месте мин тан.
— Алтаджин-шисюн. Этот практик хотел бы попросить Цзе-нюйши снова прочитать тот стих про Ясный Зал. Возможно, так удастся быстрее понять происходящее.
Кочевник передернул плечами, кивнул через силу.
Теперь он выглядел на редкость миролюбиво, с удовлетворенно-ленивой негой на неопрятном лице. Казалось, их временного командира безо всякой причины бросало то в гнев, то в меланхолию, то в умиротворение. И одним отсутствием Бога такой расклад было не объяснить.
— "В покое следуют уровню,
В движении следуют отвесу.
Весной управляют при помощи циркуля.
Осенью управляют при помощи угольника.
Зимой управляют при помощи безмена.
Летом управляют при помощи весов.
Вот устройство Ясного Зала"
Покорно повторила Дун Цзе, стоило только Алтаджину вежливо попросить ее об этом, а затем добавила:
— Эта дева слышала песню отца в глубоком детстве, она не уверена в точности. А еще, ее родитель говорил: «каждый мин тан не похож на другой. Архитектор — главный жрец этого места, устройство Зала зависит от него больше, чем от посвященных Богам священников». Прошу учитывать его слова, шисюн, — чопорно закончила она.
Всегдашняя невозмутимость изменила ей сильнее, чем в другие ключевые моменты группы. Воспоминания об отце давили ее, слова-цитаты вырывались через силу, исключительно из чувства долга.
«Хм, надо же. Не стала ни ломаться, ни пытаться увильнуть в сторону. С другой стороны… Дебильная загадка! Причем здесь времена года и инструменты каменщика? Единственное, что можно утверждать более-менее уверенно: на Алтаре Шан-ди лежит уровень и отвес, я тогда угадал верно».
— «В покое следуют уровню, в движении следуют отвесу», — тихо повторил он первые строчки, — ну и как это понимать? Очередная синская белиберда? Украшательство? Руководство к действию? Завуалированное проклятие поноса или запора? Ага, в зависимости от того, какой предмет тронешь.