Ян вскрикнула.
Слабо, удивленно, почти доверчиво. Словно не ожидала атаки. Словно до сих пор не могла связать смерть своей старшей сестрицы и странного, дурашливого парня с самым большим талантом в Лагере Новичков за последние десятилетия.
Никакой избыточности, темных облаков, шаров энергии. Ци обратной стороны Луны оставалось не больше трети, львиную долю которой новые жильцы головы Саргона вложили в доверчивую ладошку Ян.
Он чувствовал, как каналы горят, плавятся, получают рубцы и внутренние раны от избыточной духовной энергии. Порог пропуска даньтяня и системы циркуляции уже давно пройден.
Но его страдания казались детским лепетом по сравнению с ранением несчастной шатенки.
Темная жидкость оказалась вязкой, прилипчивой, не оттираемой, как масло, едкой, словно кислота. И совершенно безболезненной… на первом этапе.
Девушка тупо смотрела, как въедается плотная, пахучая жидкость в пальцы, втягивается в ладонь, как вода в бумагу, смотрела, чтобы затем закричать от ужаса.
Она принялась вытирать руку об одежду, обволакивать ее собственной Ци, затем резко повернулась к Алтаджину, ее глаза заволокло пеленой боли.
«Отторжение»
Так он мог назвать извращенное, мерзкое проклятие, если бы придумывал его сам.
Как его именовали вторженцы, Саргону безразлично, он лишь пялился на Ян, на ее сморщенное лицо, на прижатую к груди руку.
Пялился, пока она пыталась войти в медитацию, пялился, пока Алтаджин отбрасывал от себя испуганного Акургаля, деревянной походкой шел к своей подопечной, садился перед ней на колени, брал руку, пытался воздействовать Ци на исторгнутую рукой Саргона мерзость.
Заклинание практика, как и следовало из несуществующего названия, заставляло отторгать. Что? Да что угодно.
Это был недоступный ему уровень концепции, абстракция, вложенная с единственным намерением навредить, хоть и строго определенным способом.
Заклятие начало отторгать все, до чего добралось: ткани и компоненты крови друг от друга, кости, мышцы, кровь и иные жидкости от организма и так далее.
Эффект длился лишь жалкие секунды, однако урон организму…
Он отвернулся, чтобы заметить тусклый блеск окровавленного лезвия.
Акургаль опустил клинок.
Саргон машинально поймал лезвие между ладонями. Бородач запыхтел, его свекольная рожа попа-расстриги выражала обреченность, неприятие, душевную боль. Он чувствовал, что совершает предательство. Чувствовал, что поступает неправильно.
И правильно в то же время.
Десятник считал, что таким образом спасает хотя бы те жизни, что еще остались.
Саргону плевать на его мнение.
Лезвие затрещало под пальцами, черная гнусь проскользила по мутному, дешевому металлу, побрела огромной каплей к примитивной рукояти.
Токкккк
Саргон ощутил толчок, странную волну в груди.
Звуки вдруг стали четче, наружний гул пробился в закрытую черепную коробку, начал сливаться в нечто простое, почти осмысленное, в человеческие голоса, а мерзкие возгласы вторженцев резко потеряли силу, отдалились, перетекли из главного блюда в общий фон, пятиминутную рекламу часового ролика.
— Ах, вот почему, — он улыбнулся, гордый от правильной догадки.
Каменный кинжал, которым Камей ранее нанес себе рану и прервал буйство Алтаря, теперь торчал из его плотного, стеганого халата. Кокетливо выглядывал из-под ворота, скрежетал по кости.
Кашель вырвал мягкий сонм красных капель, окропил бородатую рожу Акургаля. Тот хрипел от наведенной гнуси, руки повисли плетьми.
Чужое лезвие стало весить слишком, совершенно нестерпимо много.
Саргон выпустил меч десятника, вздрогнул от малинового звона расколотого о каменный пол металла, затем медленно, через силу повернулся к своему убийце.
Уру непреклонно посмотрел на него в ответ, в глазах неожиданно мелькнуло чувство вины.
Именно оно не дало Саргону убить его напоследок.
Руки окончательно опустились вдоль тела, кинжал с убийственным скрежетом вышел из неуместного лежбища, а затем избитое сразу двумя культиваторами, несколько раз проклятое распоясавшийся темной энергией тело неохотно, трагически опало на пол. Ноги перестали держать, подломились спичками.
Последней мыслью мертвого культиватора стало тривиальное: «У меня ведь нет ни единого реролла Time is Alter»
Глава 9
Саргон всегда плохо просыпался.
В прошлой жизни он долго ворочался, клацал по боковой кнопке телефона, чтобы отставить будильник еще на десять минут, затем переворачивался с бока на спину, клал руки под голову и еще какое-то время готовился к тоскливому поднятию с кровати.