— Этот недостойный фамилии Чжан, — многообещающий акцент на последнем слове, — не может словами передать, насколько великой ценностью станет для достойных носителей упомянутого рода знание о возможном месте пребывания нового мин тан. А если некий таинственный благодетель возьмет на себя труд описать внутренние покои…
Юлвей позволил многозначительной паузе мягко обнять высказанное предложение, лучше прочувствовать возможность
— Шисюн, мы должны туда попасть!!! — тут же влезла Ян.
Девушке определенно не хватало чувства такта.
Юлвей едва удержался от страдальческого закатывания глаз.
С аристократом все казалось понятным: новая информация может оказаться настолько ценной, что опального родича примут обратно с распростертыми объятиями, осыпят почестями и торжественно вернут старое место наследника клана. А если он еще и соответствовать будет, например, все же прорвется на уровень культиватора, как обещал ему один отрядный гений…
«Неудивительно, что у засранца такая одухотворенная физиономия», — раздраженно подумал Саргон, — «а ведь чуть не сдох вчера. Трех часов еще не прошло, а он уже как огурчик — бегает по дурацкой башне да орет белугой за шанс войти внутрь. Если бы наш Чжан только знал, что его там ждет… то все равно мог пойти. Придурок».
В противоположность ему, Ян стремилась ко всему новому, «была за любой движ», искренне очарованная Ясным Залом.
Как же, настоящее приключение!
Атака прошлой ночью лишь настроила ее на боевой лад, заставила закусить удила, очаровала дорогой приключений и романтикой исследования древних мест, про которые только и шли разговоры в ее старой секте.
К большой головной боли степняка, ему пришлось прислушаться к мнению двух стукнутых на голову. Трех, но себя Саргон таковым не считал.
— Ну а тебе-то что надо, отродье всеми любимого сянь-шена?
— Вдруг там будет что-нибудь эдакое, — для убедительности он даже захлопал своими большими наивными глазами.
За шанс лицезреть на диво тупую физиономию Алтаджина он был готов повторить эту идиотскую фразу еще раз триста.
— Какое эдакое? — подалась вперед Ян.
— Саргон слегка приблизил к ней лицо, заговорщицки прижал ладонь ко рту, чтобы не прочитали по губам, после чего произнес сакраментальное:
— Кое-какое.
Глядя на лицо Ян захмыкал даже хмурый как тучка-тучка-тучка Алтаджин.
"Что с ним? Куда делась вся его апатия? Он, конечно, даже вполовину не такой деятельный, как прошлый, одаренный Богом и нарциссизмом Алтаджин с доступным абонентом, но сейчас мужик не ведет себя так, словно поменялся телами с любимой бабкой, ее кошкой Деменцией и каловыми массами на стенах.
Почему он все еще вызывает хотя бы остатки чувства надежности? Неужели смерть Юлвея в прошлый раз так сильно на него повлияла? Да нет, бред какой-то. Что означает… то убийство действительно не имело ничего общего с местью или другой фигней.
Скорее, настоящий демонический ритуал. А значит, где-то близко есть демонический практик. Все-таки предатель", — скривился практик, точно у него заныли все зубы и нерожденные дети разом.
— А еще, — Саргон отставил в сторону всякий намек на веселье, — я чувствую, как давит на мою душу то проклятие. Оно уже вошло в силу. Кажется… кажется, мы не уйдем отсюда так просто.
Кочевник поджал губы. Он сам пришел к подобному выводу, а затем объяснил это остальным рубленными, сцеженными через бессильную ярость фразами.
Следующая сцена беготни, выявления паутины и невозможности вернуться назад повторилась довольно близко к прошлой реальности.
За исключением теней, которые оказались уничтожены Саргоном и возможного присутствия паука — его испугались куда сильнее чем в первоначальной версии, где люди уже достаточно боялись самой обстановки.
Но в этот раз, после ночного нападения, они знали, что опасность — реальна.
Хотя идти в Ясный Зал людям теперь хотелось гораздо меньше.
Мин тан все еще производил днем гнетущее впечатление. Куда более гнетущее, чем суматошной, прерывистой ночью, разбавившей впечатление дождем и последующим нападением.
Сейчас, при свете дня, люди смотрели и робели, дискуссии по поводу вскрытия двери кипели нешуточные, двух мнений по вопросу не имелось.
Та же Дун Цзе, в прошлый раз едва ли не первая проголосовавшая за распечатку Великой Кумирни, в новой версии стояла насмерть за неприкосновенность сакрального обиталища духов предков предыдущей династии.
Никаких причин, почему «канон» так сильно в ее случае отклонился в сторону Саргон не нашел, поэтому просто махнул рукой. Все его внимание осталось сосредоточено на двух других, куда более подходящих субъектах: Уру и Акургале.