Девушка стоит с выражением скуки, столь же талантливым, сколь и фальшивым. Зрачки панически расширены, левая рука царапает отворот ханьфу — там, где прячется до времени оградительный амулет хтонической синской Богини.
Саргон делает глубокий вдох, шагает вперед, на несколько рассчитанных сантиметров. Фармацевт, напротив, заходит вглубь группы, бросает на пол
Резкий треск оглашает затихший зал, когда уродливое, тупое каменное лезвие жадно урчит варварским разрывом тканей. Зубья, из-за раскрошенного временем камня, рвут плоть на манер пилы, жизненный ихор щедро льется из предплечья аристократа и жуткое оружие томно пьет чужую кровь, пока Алтарный кровосток рачительно подбирает остатки.
Юлвей снова орошает кровью место силы Шан-ди.
Ярость чужой Богини вспыхивает взрывом сверхновой, падает небесной осью на незащищенные, такие слабые и тусклые разумы низших практиков.
Горячая, злая ярость снова таранит сознание, хлещет пощечинами в королевском замахе. Саргон падает на колени, его сопротивление практически прервано
Запах жженых одуванчиков, муравьиной кислоты и колючей, прилипчивой гадости чертополоха влетает в ноздри бестолковым майским жуком, разгоняет навязанную, чужую ярость.
Саргон поднимается на ноги.
Тело шатает. Трясутся конечности, немеют кончики пальцев, кружится голова в странной, совершенно непривычной манере.
Терпкий, тошнотворный аромат из кадильницы будто забирает из него всю бурлящую энергию действия, оттесняет в сторону волю разгневанного божества. Силы деликатно и непреклонно заблокированы, расслаблены облачным, умиротворенным до эмоционального штиля сознанием. Запах не возвращает энергию обратно, лишь мягко подталкивает к очевидному решению…
Юный практик забавно округлил глаза, а затем скользнул в концентрированную медитацию. Одну из самых старых, освоенных еще в первые циклы пребывания в Форте.
Конвертация эмоций в чистую, нейтральную Ци.
Он все еще двигался вперед. Шел, как на автомате. Часть сознания занимала важная, тяжелая, невероятно сложная медитация. Но другая часть позволяла ему идти вперед. Слишком многое лежит на кону. Слишком опасно оставлять все как есть.
Нет, Юншэн сделал все правильно.
Расположил кадильницу точно в центре их основной группы. Доля секунды, чтобы дым дошел до трех культиваторов. Втрое дольше — до него самого. И почти целая секунда — до Юлвея.
Мечник смотрел на него круглыми глазами, кровь продолжала сочиться из небольшой раны от каменного ножа.
Он дрожал — не от боли или наведенной ярости, от банального страха. От того чудовищного ощущения непоправимой ошибки, которое обрушивается на тебя сброшенным с крыши камнем, цветочным горшком, что летит из сухих, умирающих рук древней старухи в царственный затылок Пирра Эпирского.
Разум абсолютно чист: ужас ситуации целиком его собственный. Юлвей впал в ступор. Настолько сильный, что вытащил из-за пазухи странный амулет только когда тот успел остыть, передать все тепло тлеющей рубахе под плотным хаори и голой коже, оставить ожог с куриное яйцо размером.
Ма хорошо постарался, когда изымал у десятника его средство связи. Запасной план так и не пригодился — зато нет нужды успокаивать наведенное безумие талантливого мечника. Так лучше. Любая мелочь могла сыграть ей на руку.
— Испытание прошло не по плану. Нужен другой Алтарь, — Саргон аж закашлялся после изречения такой банальщины.
Разум все еще разделен как бы на два сознания: одно перемалывало наведенные чувства в чистую мощь, тогда как другое пыталось вести разговор с Юлвеем, отследить стонущих товарищей,
Отметить полное отсутствие Дун Цзе.
Кажется, он еще успел услышать каменный лязг, прежде чем водоворот гневливых образов в который раз накрыл сознание с головой.
Люди встали на ноги примерно в одно время с ним. Саргон подготовился заранее, остальные — имели вблизи источник умиротворения.
Та самая смесь трав, может быть, с парочкой некритичных дополнений, которую ему предлагал Юншэн для успокоения и намеренной, наведенной радости после убийства Акургаля в прошлом цикле.
— Ничего не хочешь объяснить, Саргон? — криво ухмыльнулся Алтаджин.
Лидер группы еще ничего не понял, не догадался, не заметил отсутствия. Ничего удивительного после той ментальной атаки.
В конце-концов, навязанная Богиней ярость не деликатничает: бьет по мозгам тараном, подавляет чужую волю, превращает тело в послушную куклу примитивных желаний насилия. Все бойцы находились под прямой атакой гнева доли секунды, однако это был хтонический гнев высшей сущности в ее собственном домене через связь, которую они сами ей дали путем Испытаний.