– Вот случай, – воскликнул он, – которого я уже давно искал, м-рис Анна, и я благословляю судьбу за него.
– Я рада видеть вас перед отъездом, – сказала Анна, протягивая дружески руку своему старому товарищу детства, которого она всегда жалела, но между тем не могла встретить без какого-то неприятного чувства.
– Так это правда? – воскликнул он.
– Да, я еду вместе с леди Ворзли из Соутгамптона на следующей неделе.
– О! Но разве это должно быть так? – продолжал он, и Анна, почувствовав над собой его прежнее влияние, гордо подняла голову и сказала:
– Моя дорогая мать желала, чтобы я была с ее друзьями, но в то же время мне нельзя отказаться от назначения короля, хотя мне очень жаль уезжать отсюда.
– Вас, без сомнения, ослепили все эти блестящие побрякушки придворной жизни.
– Мне вряд ли придется увидеть их, – отвечала сухо Анна. – Вероятно, я буду в каких-нибудь скучных задних комнатах Вайтголя или С-т Джемса.
– Неужто так? Вы захотите вернуться… о, дама моего сердца, мой добрый ангел! Выслушайте меня. Скажите только слово, и ваш дом будет моим и я вашим преданным рабом.
– Ш-ш, ш-ш, сэр! Я не могу слушать этого, – сказала Анна, взглянув беспокойно на улицу в надежде увидеть дядю.
– Но выслушайте только меня! Это моя последняя надежда… последний случай… я должен говорить… вы обрекаете меня на то, чего и сами не знаете, если не выслушаете меня.
– Уверяю вас, сэр, я не должна и не буду вас слушать.
– Должны! Разве вы не должны спасти человеческое существо от гибели? Я любил вас и молился на вас с тех самых пор, когда вы вместе с вашею святою матерью подняли меня из того ужаса, которым было окружено мое детство. Вы моя единственная надежда, – продолжал он, увидев, что она несколько смягчилась. – Никто, кроме вас, не может избавить меня от демона, преследующего меня с тех пор, как я родился.
– Это богохульство, – сказала она, стараясь принять более строгий вид, так как начинала чувствовать его власть над собой.
– Что мне за дело, если это правда! Чем я был, пока вы с вашей матерью не сжалились над бесноватым существом! Моя старая нянька сказала, что со мною может быть перемена через каждые семь лет. Одна благодатная перемена уже произошла во мне семь лет тому назад. Дайте же мне возможность теперь достигнуть другой, еще более блаженной… более спасительной… иначе последует такая же перемена в худшую сторону.
– Но… я не могу. Нет! Вы сами должны видеть, что я не могу… даже, если б хотела, – наконец проговорила она, полная искреннего сожаления к нему и стараясь не оскорбить его чувства.
– Не можете? Это должно быть возможно. Я знаю, как сделать. Дайте мне только ваше согласие и я сделаю вас своей… я сам сделаюсь достойным такой святой девушки, как вы, если только это возможно человеку.
– Нет, нет! Это нехорошо… вы уже обручены…
– Ничего подобного… не верьте этим сказкам. Я никогда не мог дать обещание этому страшилищу, выбранному для меня отцом…нет, если бы даже меня подвергли пытке. Вот что я вам скажу. Позвольте мне взять вашу руку, позовите сюда хозяйку дома, дайте мне слово, – и мой отец должен будет сознаться, что он бессилен связать меня с Мартою.
– О, нет! Это будет грех… Никогда. Кроме того… – сказала Анна, пряча назад свои руки в страхе, чтобы как-нибудь, против своей воли, не допустить его схватить их, и в то же время придумывая, как выразить ему, что она не расположена довериться человеку, которого она жалела от всей души, но вместе с тем боялась как сверхъестественного существа. Опасаясь ее дальнейших возражений, он прервал ее.
– Это предупредит тысячу других, более тяжких грехов. Перед нами два пути. Или дайте мне сейчас слово… ваше драгоценное слово, и поезжайте в Лондон, а я между тем добьюсь разрешения моего отца и вашею дяди, чтобы последовать за вами. Этой надежды будет достаточно, чтобы поддержать меня в предстоящей борьбе, заглушить сидящего во мне демона и пробудить во мне столько терпения, чтобы я мог вынести эту ужасную жизнь, пока не восторжествую и не привезу вас с собою домой.
Она начала возражать прерывающимся голосом против такого бесчестного поступка, но он не дал ей договорить.