- И очень кстати, - подхватил Василий, - иначе бы нам нипочем оттуда не выбраться.
- Холодновато здесь, однако же, - поежился Беовульф. - Я-то всегда думал, что в небе чем выше, тем теплее - поближе к солнышку.
- Так ведь сейчас нет солнышка, - дельно возразил Чумичка. - Видишь, месяц один да звездочки?
- Жаль, одежки потеплее с собой не прихватили, - проворчал доблестный рыцарь, и тут его взор упал на Гренделя, который в волчьем облике продолжал бесчувственно лежать на ковре. - A вот им покамест и укутаюсь, зачем зря добру пропадать. Эй, Грендель! - принялся Беовульф тормошить своего заклятого приятеля, однако тот не подавал никаких признаков жизни. - Да что ты там, помер, что ли?
- A и вправду, - забеспокоился и Дубов, - что-то уж долго он в сознание не приходит.
- Отравился, - мрачно пробурчал Беовульф. - Князем Григорием. - И сам же громогласно захохотал.
Чумичка наклонился к Гренделю:
- Дышит. Сейчас приведем его в чувство. - C этими словами колдун извлек из-за пазухи небольшую скляночку ("Прямо как старина Серапионыч", подумал Василий) и побрызгал из нее на волка. И тот на глазах своих спутников превратился обратно в Гренделя.
- Где это я? - пробормотал он, приоткрыв глаза. - A, понимаю, нас зарубили, и мы на том свете. - И, немного помолчав, вполголоса продекламировал:
- Улетели мы в райские кущи
На коврах на крылатых своих...
- Должен вас огорчить, дорогой друг, - усмехнулся Дубов, - но до райских кущ нам еще ох как далеко. - И, как бы передразнивая Гренделя, нараспев прочитал:
- A помирать нам рановато,
Есть у нас еще дома дела!
- O, боярин Василий, да вы тоже поэт! - восхитился Грендель. - Ну а что до райских кущ, то мне их вовеки не увидать. Ведь я же оборотень...
- Отныне ты уже не оборотень! - торжественно провозгласил Чумичка. - Ты исполнил свое предназначение, и с тебя снято заклятие.
Грендель ничего не ответил и в изнеможении закрыл глаза. Зато Беовульф страшно воодушевился:
- Господа, такое событие всенепременнейше нужно отпраздновать! Полетели ко мне в замок, я выставлю свое лучшее вино, вековой выдержки. Еще мой дедушка говаривал, указывая на этот бочонок: "Внучек, а его ты откроешь в самый знаменательный день своей жизни". И вот этот день наступил! Вернее, ночь, но это уже не суть важно...
- Нет-нет, - возразил Дубов, - вы как хотите, а я должен лететь в замок к Его Величеству Александру. Вернее, к Наде. A утром, еще затемно - домой.
- Вы уж не в первый раз называете ее имя, - хмыкнул Беовульф. - Глянуть бы хоть одним глазком, что это за Надя такая.
- Да хоть обоими, - рассмеялся Василий. C этими словами он достал из внутреннего кармана своего боярского кафтана цветную фотокарточку, где Надя в венке из ромашек и васильков бежала по зеленому лугу.
Беовульф повернул карточку так, чтобы на нее падал лунный свет:
- Красивая девушка. И как нарисована! Боярин Василий, когда увидите художника, то скажите, что я ему хорошо заплачу за свое изображение. C мечом и в золотой цепи.
- Позвольте мне. - Чумичка принял от Беовульфа карточку и провел над нею ладонью. Даже при тусклом свете ущербной луны стало заметно, что краски поблекли, а лицо Нади как бы погрустнело. - Слушай, Василий, - понизил голос Чумичка, - не хочу тебя пугать, но Надежда действительно в опасности.
- Что?! - вскричал Дубов.
- Ей грозит страшная смерть, - продолжал Чумичка. - И не когда-то вообще, а прямо сейчас. И если мы не вмешаемся, то будет поздно.
- Ну так полетели быстрее! - взревел Беовульф. - Эй, дружище Грендель, просыпайся, нас опять ждут великие дела!
Чумичка тем временем бормотал какие-то новые заклинания, отчего ковер-самолет резко ускорил ход. И вскоре на смену бескрайним полям Белопущенского княжества путникам предстали столь же бескрайние болота Новой Ютландии, перемежающиеся перелесками и озерцами. То тут, то там в едва занимающейся заре темнели рыцарские замки, хотя большинство из них на самом деле представляли собой обычный дом с одной-двумя башенками - как бы замок Беовульфа в миниатюре.
- Что поделаешь, - пояснил по этому поводу Беовульф, - так уж повелось у нас в Мухоморье: доблестных рыцарей что собак нерезаных, а замков на всех не хватает. Да и мне посчастливилось только потому, что мой предок был приближенным королевича Георга. Но вы не подумайте, наши рыцари хоть и небогатые, но самые всамделишние!
- Я в этом не сомневаюсь, - невпопад ответил Василий. Он не слишком внимательно слушал разглагольствования Беовульфа - его мысли были заняты совсем другим.
И вскоре ковер по команде Чумички стал снижаться - впереди показались смутные очертания королевского замка.
***
В кабинете покойного князя Григория шло чрезвычайное ночное совещание. За столом восседал глава тайного приказа барон Альберт, рядом с ним примостился старший воевода Селифан, остальные приближенные Григория разместились кто где на принесенных с собой стульях. Здесь же, стараясь особо не привлекать к себе внимания, находились и Каширский с Анной Сергеевной. Вид у всех присутствующих был более чем встревоженный, один лишь Альберт, насколько удавалось, старался держаться бодро и уверенно.
- Господа, я пригласил вас, дабы сообщить прискорбную весть: князь Григорий скоропостижно скончался, - негромко, но прочувствованно сказал барон. - А вернее, был злодейски убит.
- Кем? - истерично выкрикнул кто-то из дальнего угла.
На лице барона отразилось искреннее горе и возмущение:
- Князеубийцы - это так называемые доблестные рыцари Грендель и Беовульф, а также некто боярин Василий, - барон сделал паузу, как бы потрясенный наглостью злодеев. - Первые двое негодяев - подданные Ново-Ютландского короля Александра, а Василий хоть и прибыл из Царь-Города, но, насколько нам ведомо, сей поганец пользуется королевским расположением.
- Надеюсь, они схвачены живыми? - плотоядно оскалившись, спросил пожилой упырь, постельничий князя Григория.
- Увы, - горестно вздохнул барон Альберт, - им всем удалось бежать, так же как и их проклятому сообщнику, колдуну Чумичке. Я тоже дрался, не щадя живота своего, - барон выдержал эффектную паузу, чтобы все запомнили его героизм, - но что я мог сделать один против троих злодеев? И в этом явная недоработка, досадная оплошность нашей стражи и тайных служб.