— Никаких репортеров! — заорал тот самый капитан, который только что мозолил глаза Бейкеру, а теперь будто бы видел его впервые.
Бравые и недавно еще столь добродушные ребята из Штатов отсекли и окружили машину корреспондента. Не успел Гюнтер рта раскрыть, как эти вояки, злые как черти, угрожающе ощерились на его удостоверение дулами автоматов.
Поняв тщетность попыток проникнуть на базу, Бейкер, сделав издали несколько фотоснимков, ретировался. Конечно, ему было жаль, что не удалось заполучить подробностей катастрофы, но времени оставалось в обрез. Обещанный еще во вчерашнем номере репортаж должен выйти в срок.
Репортаж редактору понравился. Вымарав несколько «очень резких», по его мнению, фраз, он, от удовольствия цокнув языком и ударив автора ладонью в ключицу, высказал комплимент:
— Такое пошло бы и для «Шпигеля»![3]
Эту фразу он произносил лишь тогда, когда сотрудник приносил ему и впрямь находку.
Окрыленный Гюнтер рассыпал перед шефом веер фотографий. Снимки редактору тоже понравились. Но серию последних, на которых Бейкер запечатлел сенсационные сцены тушения пожара, шеф отложил.
— Мы — не «Шпигель», — сказал он, — чтобы печатать все, что происходит. Наша «свечка» озаряет избранные уголки. — И пояснил: — Чересчур много закипело страстей вокруг истории с этим взрывом. Когда много шума, это для нас уже не «фитиль»! И потом мы работаем на приличного немца. А твои столпотворительные кадры кое-кому вряд ли придутся по душе.
Гюнтер, не очень-то согласный с доводами редактора, хотел возразить, но тот с таким подкупающим вздохом вернул ему снимки, так сочувственно пропел: «На, убери. Возможно, они тебе когда-нибудь пригодятся», — что репортер молча забрал свою фотопродукцию. Он хотел было уже откланяться, когда на столе редактора затрещал телефонный аппарат. Шеф поднял трубку.
— Да, это редактор Флик… Кто?.. Здесь… Хорошо, — он жестом остановил Гюнтера, продолжая диалог с невидимым собеседником. — Он? Был… Да, да… Здесь… Хорошо. Будем ждать… — И положил трубку.
Бейкер ничего не понял из обрывков телефонных фраз, но что-то его взволновало. Он не мог еще догадаться, о чем шла речь, но, судя по тому, как менялось в ходе разговора выражение лица Флика, настроение шефа сильно испортилось, и причиной того, видимо, был он, Гюнтер. Иначе почему же такой разочарованной гримасой наградил его редактор? Почему так холодно, четко, словно высекая из кремня железом каждое слово, шеф отчеканил:
— Сейчас сюда… через несколько минут… приедут из… — он сделал паузу, подыскивая слова, означающие это «из», но, так и не найдя подходящего определения, продолжил: — Из одного… Из одной организации! Ты им должен показать свои фотографии. В том числе и эти последние, что я тебе вернул…
— Ничего я не должен! Что еще за организация?! — амбициозно спросил Бейкер, но Флик сухо прервал его:
— Гюнтер, умоляю: веди себя с ними покорректнее. И — без эмоций. Мы — не «Шпигель»…
Наступило тягостное молчание. Шеф ходил от стола к окну, и его туфли стучали, как метроном. Гюнтер делал вид, что заинтересованно рассматривает на стене кабинета портрет августинского монаха Мартина Лютера, который он видел уже не менее сотни раз.
Наконец в коридоре послышались бодрые шаги, дверь распахнулась, и в кабинет стремительно влетели двое в штатском. Один из них выкрикнул:
— Хэллоу, господин Флик! Это мы.
Бейкер готов был поклясться, что все это было сказано на чистом берлинском диалекте, если не считать чужеродного «хэллоу», пришитого к безупречно-немецкой фразе белыми нитками.
Всю ночь Гюнтер не спал. Лежал и глядел в темноте в потолок. У него никак не укладывалось в голове, почему он, добропорядочный газетчик, вызвал вдруг столько холода у шефа, который даже после ухода тех двух молодчиков не потеплел к подчиненному. Отчего переменилось к нему отношение «папаши Флика»? Почему так скрупулезно, через лупу, рассматривал один из штатских (видимо, старший) его фотоснимки с военной базы? И что за тон был у этого субъекта!? Он изъяснялся так бесцеремонно, словно Бейкер был нашкодившей кошкой:
— Как вы очутились на «Реттунге»?.. Вы знали, что будет пожар?.. Не знали?.. А подумайте!..
И совсем нелепым был последний вопрос:
— А вы не привозили с собой этого генерала?
Наглый собеседник подпихнул под нос репортеру один из его же снимков. Гюнтер вгляделся в фото. На фоне полыхающего зарева и столба дыма у ворот базы стоял генерал в американской форме и наблюдал за суматохой.
— Что, не узнаешь? — ухмыльнулся молчавший до сих пор второй из пришельцев.