— К дьяволу приличия! Такого не было ни на одном судне Саутгемптонской компании! Я буду посмешищем для всех, начиная от капитана порта до самого последнего юнги, лопни мои глаза! Не рейс, а какой-то паноптикум торжествующего идиотизма!
— Я попросил бы, капитан! — Керриган приподнялся, нависая над столом.
— Одну минутку, — поспешил вмешаться Харрисон. — Будьте так любезны, мистер О'Найл, успокойтесь. В конце концов, подрядчиком на этот рейс является моя фирма и у нас есть возможность уладить как материальную, так и моральную сторону возникшей проблемы.
Капитан замолчал, хватая ртом воздух. Справился с дыханием и произнес почти ровно:
— Ну, в таком случае, позвольте зачитать текст записки.
— Давно пора, — пробормотал под нос француз, за что был удостоен свирепого капитанского взгляда.
— Итак. Читаю. Дословно. Читаю вслух…
— Да читайте уже, ради всего святого, — взмолился Эзра.
— Проклятый оборотень. Кем бы ты ни был и где бы ни стремился спрятаться, я найду тебя. Найду и убью. Готовься к смерти, отродье дьявола.
— И все? — приподнял бровь Шотбоу.
— Вам мало? — бросил тяжелый взгляд в его сторону капитан. — Тогда подпись. Седой охотник.
Мгновенно Эзра оглядел собравшихся людей. Редкий венчик пегих волос, обрамляющих лысину Керригана, седые виски Шотбоу и Пастера, наконец, благородную проседь самого капитана. Седой охотник…
— Простите, «Седой охотник» — это имя? — дрожащим голосом спросила миссис Фитц-Рой.
— Это подпись, леди. А имя или не имя… Кто знает? — выговорившись, капитан заметно успокоился.
— Позвольте взглянуть на саму бумагу, — протянул руку Пастер.
— Если вам это чем-то поможет…
Француз взял кончиками пальцев неровно оторванный листок. В правом верхнем углу ясно виднелись четыре отверстия — по числу зубцов вилки.
— Что скажете, мсье Пастер? — не дыша, Харрисон наблюдал за своим старшим товарищем.
Тот внимательно оглядел листок. Зачем-то понюхал его.
— Что вы, в самом деле, тут устраиваете? — возмутился полковник. — Что за цирк? Вы бы еще откусили кусочек!
— Боюсь, это гораздо серьезнее, чем может показаться на первый взгляд, — убитым голосом произнес этнограф. — И смертью Бейлса дело, в таком случае, не ограничится.
Супруга лейтенанта что-то прошептала на ухо мужу. Фитц-Рой встал:
— Прошу прощения, но мы вынуждены вас покинуть. Моей жене дурно. Скорее всего, приступ морской болезни.
Удалявшуюся чету проводили взглядами.
— Странно, — сказал полковник. — Раньше миссис Фитц-Рой не жаловалась на качку.
— Думаю, дело не в качке, Джеймс, — возразила миссис Керриган. — А в ужасных словах, прочитанных капитаном О'Найлом. Я сама вне себя от возмущения… Проводи нас с дочерьми в каюту.
— Но, дорогая…
— Немедленно!
— Да, конечно…
Семейство Керриганов удалилось вслед за Фитц-Роями.
— Ну, и что вы обо всем этом думаете, джентльмены? — капитан мрачно уставился в изуродованную, впрочем, на взгляд Харрисона вовсе даже поправимо, столешницу.
— Идиотский розыгрыш, — заявил Шотбоу, гордо развернув плечи.
— Дорого я бы дал за то, чтоб это действительно был розыгрыш. Пусть даже и идиотский, — удрученно произнес Пастер.
— Что вы хотите этим сказать?
— Что я могу сказать? Я лишь призываю к осторожности. Без необходимости кают лучше не покидать. Оружие носите с собой, — француз старался говорить уверенно, но почему-то казалось, что он сам не слишком-то верит в свои слова.
— И вы даже не предполагаете, из-под чьего пера вышла треклятая записка?
— Если бы… Если бы я знал, как бы все упростилось… Сличение почерков ничего не даст, капитан. Текст написан печатными буквами, наверняка левой рукой. Простите меня… Я должен о многом поразмыслить.
Пастер поднялся и растерянно направился к выходу.
— Одну минуточку, мсье Пастер, — Харрисон поспешил за ним вдогонку. — Пара слов…
— В вашей комнате, если не возражаете. Не хочу, чтобы Нгона прознал о записке, — отрывисто бросил француз в коридоре.
— Как вам будет угодно!
В каюте Эзра тщательно запер дверь, для чего-то выглянул в круглое окошко иллюминатора.
— Простите ради Бога, мсье Пастер, — начал он осторожно. — Но мне показалось, что записка произвела на вас более сильное впечатление, чем на прочих. Если не брать во внимание наших нервических дам. Почему?
Француз вздохнул. Тяжело и глубоко.
— А не все ли равно? — сказал он в никуда после некоторого раздумья. — Рано или поздно… Присаживайтесь, молодой человек. Мой рассказ может показаться вам весьма невероятным.