— Мне бы не хотелось принимать его и тем более представлять тебе, — сказал Гул жене. — Но таковы правила службы. Скоро он появится здесь и пробудет не меньше десяти минут. Я не буду предлагать ему выпить, и он не станет засиживаться. Он пьёт слишком много, как и его друг Дандас, ещё один, кто не может удержать на месте штаны. Кстати, насколько я знаю, у того с полдюжины бастардов. Одного поля ягоды и птицы равного полёта. Вот оно — падение общества. — Он помолчал. — А посмотришь на него сейчас, и не подумаешь, что когда-то он считался красавцем. И наверное, тогда... Тихо, вот и он.
Джек не забыл ни рубец капитана Дугласа, ни впечатляющие последствия его кражи. Тогда они показались катастрофическими, но на самом деле вряд ли он мог бы провести время с большей пользой. Полгода в качестве простого матроса дали ему глубокое знание повседневной жизни нижней палубы, всех ее пристрастий и предубеждений. Не забыл он и Гула.
Но он забыл детали поведения Гула, и хотя Джек помнил его как человека, доставляющего неудобства, но не питал зла. И действительно, он вошёл в капитанскую каюту с радостным предвкушением встречи со старым товарищем. Он искренне поздравил Гула с недавней женитьбой, улыбнувшись обоим супругам, и в результате миссис Гул утвердилась в своем положительном мнении о нем. Она не сочла удивительным, что его считали красавцем. Даже сейчас, хотя его обветренное, утратившее красоту юности лицо было покрыто шрамами и сказывался лишний вес, он не выглядел обрюзгшим. От Обри веяло мощью, в повадках было что-то львиное, и он уверенно возвышался над Гулом, не отличающимся особыми достоинствами. А голубые глаза гостя, которые казались синими на фоне загорелого лица цвета красного дерева, выражали добродушие человека, радующегося приятной компании.
— Я преданный сторонник брака, мэм, — сказал Джек.
— В самом деле? — ответила миссис Гул, чувствуя, что от неё требуется нечто большее. — Кажется, я имела удовольствие познакомиться с миссис Обри перед тем как покинуть Англию, у леди Блад.
— И как она? — воскликнул Джек, и его лицо засияло от радости.
— Надеюсь, я говорю о той самой леди, сэр, — нерешительно ответила миссис Гул. — Высокая, с золотистыми волосами, убранными вот в такую причёску, серые глаза и чудесный цвет лица, синее платье в полоску с длинными рукавами, собранными здесь...
— Давайте по сути, миссис Гул, — прервал её муж.
— Это точно Софи, — сказал Джек. — Я уже целую вечность не получал вестей из дома, находясь по ту сторону мыса Горн... Я бы всё отдал, чтобы услышать хоть словечко от неё. Прошу, расскажите, как она выглядит, о чём говорила, я полагаю, детей с ней не было?
— Только маленький мальчик, прелестный малыш, миссис Обри рассказывала адмиралу Сойеру, что дочери болели ветрянкой, но уже поправились, и она даже позволила капитану Дандасу покатать их на катере.
— Благослови их Господь, — воскликнул Джек, садясь рядом с ней, после чего они поговорили о ветрянке, её безобидности и даже пользе, необходимости перенести её в раннем возрасте. Не обошли они стороной и корь, круп, крапивницу и стоматит, пока склянки флагмана не напомнили Обри, что пора вернуться на «Сюрприз» за скрипкой.
Заболевания, которые обсуждали доктор Мэтьюрин и доктор Уотерс, были совсем другого уровня сложности. Но наконец Стивен встал, поправил манжеты и сказал:
— Рискну предположить, хотя и с некоторой оговоркой, что опухоль не злокачественная, и речь не идет о заболевании, которого вы опасались. И тем более о метастазах. Храни от них Господь, но у вас всего лишь чревная тератома. Однако она неудачно расположена, и её нужно удалить как можно скорее.
— Конечно, уважаемый коллега, — сказал Уотерс с неимоверным облегчением на лице. — Как можно скорее. Я так благодарен вам за совет!
— Я не любитель вскрывать брюшную полость, — заметил Стивен, оценивающе рассматривая вышеназванный живот, как мясник, решающий, какой кусок лучше отрезать. — И, конечно, при таком расположении опухоли мне понадобится ловкий ассистент. Среди ваших помощников есть подходящие?
— Все они безответственные пьяницы, пустоголовые неграмотные костоправы. Только в полном отчаянии я позволил бы кому-нибудь из них ко мне прикоснуться.
На некоторое время Стивен задумался: довольно сложно в полном согласии со своей совестью любить собратьев своих и на суше, а что уж говорить о тех, с кем заперт на тесном корабле, без возможности уединиться и избежать каждодневного общения или просто сохранить видимость вежливости. Очевидно, Уотерсу не удалось освоить этот важный флотский трюк.