– Ни слова. Режим молчания. Тихо! Корноухий слушает!
– Он не поймёт.
– Мне Лусак звонила – на их этаже врачи в каждую квартиру кладут двоих, на четыре квартиры ставят своего помощника.
– Ничего не рассказывала?
– А тебе что надо – древнюю правду? Любой сосунок знает, а ты без понятия! Радуйся, что там не оказался.
Между Фортом и подростками встал папаша – одно чадо висело за спиной, опутав его конечностями, другое он держал за лапку, Малец, зажавший в ручонке мягкую куклу, глядел на Форта снизу боязливыми и любопытными глазами. Наконец он набрался духу и очень неуверенно выговорил:
– Дядя.
– Привет, кой (младший), – ласково посмотрел сверху Форт, ощущая себя великорослым болваном, не смыслящим ни в детях, ни в общественных отношениях, ни тем более в культуре Ньяго в целом. – Это что у тебя, игрушка?
Общеизвестно, что, говоря с детьми, взрослые пытаются общаться с ними на их уровне и детским языком. Они начинают задавать столь идиотские вопросы, что по коэффициенту интеллектуального развития сразу падают в глазах маленьких собеседников пунктов на семьдесят. Дети теряются, не зная, о чём можно толковать с умственно отсталыми великанами.
Подростки оценили усилия Форта по-своему:
– Корноухие, когда у нас живут, умнеют год от года. Язык учат.
Взрослые глядели на Форта с молчаливым осуждением. Вот ещё, он нам демонстрировать будет, какой он адаптированный! в трубопоезде с младенцами беседует. Все мысли окружающих как-то внечувственно проецировались Форту в мозг – он догадывался, что о нём думают, и радости это отнюдь не прибавляло.
– Это мляка, – предъявил ребёнок куклу. – Деда сделал.
– Красивая, – похвалил Форт уродливое рукоделие. Выкарабкаться из бессмысленного диалога было невозможно, оставалось как-то продолжать его. – Ты с дедой играешь?
– Играю.
– А во что?
– В старые прятки. – И дитя, наивно надеясь на понимание чужака, запело:
Тут снисходительный папаша, до сих пор терпевший вольности своего чада и возмутительную невоспитанность иномирянина, быстро и зло стукнул мальца костяшками пальцев по лбу, заставив его подавиться словом и испуганно замолкнуть.
Форт повёл глазами – если он хоть сколько-нибудь научился понимать выражения ньягонских лиц, атмосфера вблизи него должна была почернеть от злобы и страха. Странно... Сперва они смотрели мрачно, но скорее с желанием, чтобы он замолчал; невинный голосок ребёнка почему-то заставил их втянуть головы и ощетиниться. Теперь глаза их мерцали изжелта-зелёными кислотными бликами, словно кричали хором: «Уходи!» Недоросли перестали шептаться и посуровели, даже мягкая кукла с ненавистью вытаращила глазки-пуговки. Форт оказался среди скопища враждебных эльфов, хотя всего несколько минут назад они казались добрыми сказочными къюпи.
Чтобы избавиться от чувства всеобщего неприятия, он сделал вид, что не начинал беседы, и стал читать наклейки и граффити на стенах.
«ВЕРЬ В КРЕПЬ И СТЕЛЬ», «ДЕТИ РАДУГИ» (частично зачёркнуто, сверху поправка; получилось – «ЖЕРТВЫ РАДУГИ»), «ТАНЦЫ ПЬЯНЫХ СВИНОК», «КУРИЦА ВОРОВКА» (программа отметила: «курица – перевод условный»), «КУРИЦУ НА ВЫСЫЛ», «ИДУ ПО РАДУГЕ», «МЕНЯ ЗОВЁТ БЕЗДНА». Несколько раз криво и грубо начертана и закрашена черным перевёрнутая пятиконечная звезда...
И вдруг – надпись жирным, чётким шрифтом:
ПОДНИМИ НА НЕГО СВОЮ РУКУ И ПОМНИ —
ТЫ БЬЁШЬСЯ В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ
Как это могло здесь оказаться?! почему?
Текст был хорошо знаком Форту – но кто вывел по-ньягонски две тщательно прописанные строчки, впервые появившиеся тысячи лет назад, на иной планете и на ином языке?..
На ближайшей станции Форт поспешил выскочить из вагона – лучше дойти своим ходом, чем ощущать десятки неприязненных, отталкивающих взглядов. Следом вышли люди экстренной бригады 16, выбежали подростки – и новая толпа повалила в поезд с шорохом сотен подошв.
Пешком и по эскалаторам путь в гостиницу оказался куда дольше – тем более, что из-за каких-то «профилактических работ» пришлось сделать крюк. Эрке во всех трёх измерениях пронизывала стель – сложно переплетённая и регулярно нуждавшаяся в профилактике пучковая структура из труб и кабелей. Можно было ум сломать, гадая, на какую глубину уходят кровеносная и нервная системы града. Обильные движущиеся панно с красочными фракталами могли повредить разум и зрение даже стойкому человеку. Хорошо хоть, что череду панно сильно разбавляло множество указателей и чётких схем с текстом в одну строку. Форту не раз и не два встретились фотопортреты с пояснениями вроде: «ВОТ – ЭРКЕ ТОЛОЕН ОРА ИНТО, БРИГАДИРКА КОНУСА ПОГРУЖЕНИЯ „КРАСНАЯ ГЛЫБЬ 21". ЕЁ ТРУДОВАЯ СЕМЬЯ ВГЛУБИЛАСЬ НА МИРИАД ВЕЛИКИХ САЖЕНЕЙ!»
Форт ловил себя на том, что чем лучше он читает, тем меньше понимает. Ускользало от внимания нечто главное, о чём здесь знает любой сосунок, а он, пилот со стажем, сведущий в космосе, оказывается невеждой. И отнюдь не факт, что это неуловимое найдётся в справочниках или в Сети.
Свет в тоннелях медленно, пошагово смеркался – подступала темнота, исконная жительница подземелья, загоняя ньягонцев в ячейки квартир. Спать, спать, спать! Переходы пустели, все прятались, чтобы переждать нашествие тьмы во сне, – так дети прячутся под одеяло, боясь увидеть, кто шастает ночью по дому, кто заглядывает в окна с улицы.
В номере гостиницы Форт вытряс на стёганый мат вспомогательную дребедень для входа в здешнюю информационную паутину – пора испытать железо в деле! – и поудобней установил раскладную клавиатуру. Но едва на экране начало вращаться, изгибаясь и ломаясь, объёмное отражение процесса скрытого проникновения, как дверь номера без всякого предупреждения открылась.
– Ничего не выйдет, – сказал вошедший Зенон. – Ньягошки сильно охраняют Сеть и могут вычислить любого проникателя – особенно того, кто залезает впервые.
– Лениво было постучать? – Форт поднялся. Удовольствие сломано; он готов был удалить гостя вручную.
– Здесь привыкаешь к тому, что живёшь на виду. – Зенон без интереса осматривал убогую обстановку номера. – Извини, что помешал, – но толку от твоей хак-атаки всё равно не будет. Ушастые не терпят, если кто-то забирается в Сеть без их ведома.
– Отыскал меня по списку приезжих?
– Да; все наши так ищут знакомых.
– Зачем ты явился?
– Поговорить о люгере. Ведь тебе нужен люгер?
– А тебе нужен врач. Ты что-то впрыснул или покурил, чтоб лучше выглядеть, но здоровей от этого не стал.
Действительно, Зенон смотрелся не настолько скверно, как недавно в «Кабарете». Осанка его стала твёрже, порывистые движения смягчились, а мимика, жестикуляция и голос перестали намекать на нервный срыв с минуты на минуту.
– Это неважно. – В лице Зенона что-то дрогнуло, как от укола. – Речь идёт о хорошем судне по приемлемой цене.
– Ты бы сначала вызволил из-под ареста своё судно.
– Враньё, – слишком громко ответил Зенон, сдвинув брови. – Кто сказал?
– Говорят.
– В «Кабарете»? может, Буфин?
– Зачем зря гадать?.. Был разговор о превратностях судьбы, упомянули тебя – вот и всё.
– Превратности... – Заложив беспокойные руки в карманы, Зенон прошёлся от стены к стене. – Ну да, так и есть. Мне нужно всего пятьдесят тысяч бассов. Я рассчитаюсь с банком, а ты получишь люгер. Вполне подходяще для нас обоих!
В сфере космических перевозок вертятся очень большие, нередко астрономические суммы. На их фоне 50 000 В – почти пустяковина. Но Форт был прижимистым централом и отлично знал – если потеряешь счёт деньгам, скоро окажешься голым и в долгах. В Сэитрал-Сити человек с годовым доходом 50 000 состоит в имущественном классе выше среднего и живёт в охраняемом квартале престижной части Города. В прежнем воплощении, в роли наладчика игральных автоматов, Форт получал всего 3620 В в год.
– Сколько хотят за люгер те, кого ты представляешь?
– В экю – три восемьсот, – быстро проговорил Зенон, не отрывая пристальных глаз от лица Форта. – Судно не новенькое, но ни под судом, ни в розыске не состоит. Покупку заверит градская торговая палата.