— О! — Сийм, позабыв про слезы, с любопытством оглядел вазочки.
— Начнем, — Стемия указал на разноцветные шарики. — Это ильеры, крохотные фрукты, проваренные в сладком соке вот этих ягод, — мужчина указал на голубые ягоды, стоявшие рядом с ильерами. — Лакомства эти родом из Лонтры. Пробуй.
Сийм осторожно положил в рот разноцветный шарик.
— Вкусно, — улыбнулся он и попробовал голубую ягоду. — Эта слишком сладкая.
Так, дегустируя незнакомые сладости, Сийм постепенно расслабился, и жизнь перестала ему казаться мрачной. После чаепития Дэлей проводил его в выделенную для него комнату. Новое жилище понравилось Сийму, оно было уютным: в отделке преобладал приятный сиреневый цвет. А кровать была такой, как он давно мечтал: с балдахином и застеленной шелковым бельем.
— Устраивайся, — сказал парню Дэлей. — И не печалься.
— Не буду, — Сийм, как только лорд ушел, взялся обследовать свои апартаменты. Впечатлившись огромной ванной комнатой, он надолго завис в ней, нежась в душистом облаке пены. Надежда опять коварно пробралась в его душу и воцарилась там.
Гсим вернулся домой напрочь расстроенным и сразу же пошел проведать отца, к которому они с братом вызвали лекаря.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил Гсим, оглядев родителя, тот был вполне бодр и румян.
— Почти. Ты должен заставить брата изгнать эту тварь, которая посмела поднять на меня руку, — сердито произнес отец.
— Стало обидно, что над ним ты не смог издеваться, как над моим Сиймом?
— О чем ты говоришь? Я не издевался над твоим супругом, а воспитывал его! — возмутился отец.
— И ты настолько хорошо его воспитал, что теперь он отказывается возвращаться домой и собирается обратиться к храмовникам с просьбой о разводе.
— Что? Немедленно притащи его домой! Нечего идти у него на поводу!
— Не выйдет, он теперь находится под защитой лорда Дэлея, — произнес Гсим. — Есть еще одна новость, думаю она тебя обрадует — Урмила и Мри сюда больше не вернуться, они теперь будут жить в восточной усадьбе. А я переберусь в казармы, незачем мне, холостяку, жить в семейном доме.
— Ты хочешь сказать, я останусь один? — взвизгнул отец.
— А разве не этого ты хотел? Ты своего добился, так радуйся теперь, — Гсим вышел из комнаты отца, не слушая его жалобных причитаний.
Собрав свои вещи, Гсим вернулся в замок, бросил в казарме свою котомку и незаметно просочился на замковую кухню, где разузнал, в какой комнате поселили его мужа. Сбегал на ярмарку, а затем устроился напротив окна, где теперь жил супруг, и принялся внимательно следить. Заметив его появившийся на фоне занавесок силуэт, перешел во вторую ипостась и защелкал жвалами, исполняя песнь призыва. Сийм, узнав голос мужа, удивленно подошел к окну и свесился через подоконник.
— Гсим, что ты здесь делаешь? — недоуменно спросил он.
Муж перешел в человеческую ипостась и принялся объяснять свое поведение:
— Я пришел просить у тебя прощение за причиненное тебе зло. К сожалению, я оказался никчемным мужем и не сумел сделать тебя счастливым. Прости меня, — Гсим наклонился к куртке и, пошарившись в кармане, достал небольшой футляр. — Лови, — сказал он и кинул коробочку супругу.
Удивленный и заинтригованный Сийм поймал футляр и поспешно открыл. На бархатном ложе покоились золотые серьги с фиолетовыми камнями.
— Боги, какая красота, — восхищенно прошептал парень, любуясь драгоценными камнями.
— Тебе нравится? — обеспокоенно спросил Гсим.
— Очень.
— Ты будешь их носить?
— Прямо сейчас надену, — Сийм бросился к зеркалу и вдел в уши подарок. Немного полюбовавшись собой, он вернулся к окну и, перевесившись через подоконник, спросил: — Ну, как я выгляжу?
— Ты прекрасен, милый, — Гсим с тоской подумал, что если бы не был невнимательным идиотом, то сейчас бы мог обнять супруга и поцеловать. — Ты не хочешь погулять по саду? День сегодня великолепный, мы могли бы искупаться на речке, там вода теплая.
— Хорошо, я сейчас выйду, — Сийм поскакал вниз на свидание с мужем.
— Я теперь рядом буду жить в казармах, если вдруг понадоблюсь, ты всегда можешь меня найти, — сообщил Гсим, как только супруг оказался рядом с ним.
— Ты ушел из дома? — поразился Сийм.
— Да, и больше туда не вернусь. И вот еще что: я буду ухаживать за тобой до тех пор, пока ты не сменишь гнев на милость.
— Скажи, ты хоть немного любишь меня? — решился спросить Сийм.
— Боги, до чего я тебя довел, — Гсим нежно прижал к себе супруга. — Я тебя очень люблю, и прости меня дурака такого.
— Хорошо, — кивнул парень, и мужчина, просияв, подхватил его на руки и уволок в сторону реки.
— Сийм и дня не продержался, — с улыбкой произнес Стемия, беззастенчиво подслушивающий у окна. — Я абсолютно уверен, что Гсим ночь сегодня проведет в его постели.
— В любом случае, Гсиму урок был преподан, так что, считаю, глупить он более не станет, — отозвался Дэлей.
— Согласен. Пойдем на нашу лужайку, я спою тебе.
— Пойдем, — Дэлей, довольно улыбаясь, перекинулся и выскочил в окно, Стемия, тоже обратившись чанирэдом, поскакал следом.
***
Урмила добился от короля аудиенции и принялся стращать его будущим. Его Величество сначала не поверил ему, решив, что это не более чем бредни скучающего придворного, но Урмила не отступал, он настойчиво посоветовал своему правителю проверить статистику рождаемости. Вызвали советников, министров, подняли архивы и после подсчета все пришли в ужас. За неполное столетие население сократилось на треть.
— Но как такое могло произойти? Почему никто не обратил на это внимание? — воскликнул король и гневно оглядел советников и министров.
— Может, потому, что никого не интересовали низкородные черви? Копошатся и копошатся себе, кого волнует их жизнь, — Урмила насмешливо оглядел бледных помощников владыки. — А они вот взяли и преподнесли неприятный сюрприз.
— Как будем выкручиваться? — король вместо своих советников и министров обратился к Урмиле.
— Начнем с нового закона!
И стали все дружно ломать голову над этим предложением. Итогом их мучений вышел закон гласивший: любая обида, нанесенная слабой особи, будь то словесная или физическая, каралась либо плетьми (оскорбление словами и легкая пощечина), либо казнью через повешение (любое рукоприкладство, нанесшее даже небольшой вред здоровью). Слабые особи надлежало беречь, холить и лелеять. Отныне и навсегда Дающие жизнь становились неприкосновенными.
— Теперь нужно найти добровольцев, которые будут следить за соблюдением этого закона, — удовлетворенно произнес Урмила.
— Пойдемте в зал, назначу добровольцев, — король встал.
— Нужно еще средства для приюта собрать, — тащась за ним, сказал Урмила.
— Соберем, — уверил его правитель.
Давить на придворных не пришлось, они успели провести ревизию своих хозяйств и ошеломленные ее результатом, охотно согласились помочь. И отправились по домам высокородные лорды выявлять нуждающихся в защите.
К вечеру в усадьбу, принадлежащую семье Урмилы, превращенную в приют, привезли чуть больше двухсот слабых особей. Растерянные, некоторые со свежими или уже сходящими синяками, с затравленными взглядами и до слез пугающиеся любого резкого движения и звука. Урмила, оглядев забитых чанирэдов, рассвирепел. Подойдя к лорду Шраху, сопровождавшему переселенцев, он спросил: