Молодой оборотень понимал насколько глупо его желание в свете сложившейся ситуации, но поделать что-то с собой не мог. Это не поддавалось контролю. Он смотрел на Оливию, когда она задумчиво смотрела вперед и едва контролировал себя, едва сдерживал. Его взгляд скользил по полупрозрачной коже ее личика и тонкой шее, подмечая биение пульса в тонких венах. Он смотрел на ее полуоткрытые губки бледно розового цвета, которые она постоянно облизывала, даже не замечая этого, чем доводила его до горячки, и едва сдерживал желание впиться в них поцелуем. Ее распущенные локоны вызывали тягу перебирать их пальцами и зарываться в них лицом. Тонкие руки и хрупкие запястья, к которым невольно приковывался взгляд, когда она гладила себя по плечам, хотелось держать в своих руках и касаться пальцами, ощущать мягкость кожи.
А еще Саймон замечал смущение Оливии от всего этого, но даже не подумал спрятать свои желания и мысли. Она должна привыкнуть к подобному, должна ощущать все это, чтобы понять и принять. И почему он должен скрывать вполне естественные потребности? Он больше не позволял себе ничего из того, что произошло между ним и Дани несколько недель назад. Эта волчица еще не раз предлагала ему себя, но больше он не поддавался ей. Хотя хотел безмерно. Порой оборотень ловил себя на мысли, что хочет не столько Оливию, сколько просто секса, но списывал все это странное ощущение на воздержание. Он молод и силен, и физическая разрядка ему необходима. А его пара даже не подозревала, что каждый ее жест, каждый вздох и поворот головы вызывали в парне неконтролируемые фантазии. Саймон казался себе озабоченным извращенцем, но иначе уже не мог смотреть на девушку. Оливии и не нужно было ничего особенного делать, чтобы он раз за разом падал в омут своих фантазий. И от этого голова шла кругом, Сай не мог нормально думать и размышлять, его тело было в постоянном напряжении, и оно все росло и росло.
Оливия ощущала все это на себе. И не могла не отзываться. Но по сравнению с тем, что происходило с Саймоном, ее собственная реакция была практически незаметна, уж для партнера так точно. Но как-то ответить на потребности волка девушка еще не решалась. Она боялась этого аспекта отношений и не была к этому готова даже в свете того, что ее тянуло к истинному. Поговорить на эту тему хоть с кем-то Оливия тоже не могла, а потому она просто старалась об этом не думать. Благо было чем занять свой разум. Например, она старалась понять свою волчицу. Пыталась уловить изменения ее настроения, пыталась понять ее новые стремления и желания. Ее зверь все еще был безумным, он не стал в одночасье спокойным и контролируемым. Ее волчица просто притихала, когда чувствовала рядом свою пару: будто волк пробуждал в ней интерес, перекрывающий стремление вырваться на свободу, будто заменял ее прежние приоритеты на будущие. Но стоило Саймону лишь исчезнуть из поля зрения, как очень быстро все возвращалось на круги своя. И это не успокаивало, не давало надежды, что все приходит в норму. Это лишь значило, что пока Оливия привязана к Саю, ровно до тех пор, пока что-то не измениться. Но как много времени пройдет? У нее ушли годы на то, чтобы повзрослеть физически, у нее ушла вся жизнь на то, чтобы понять суть оборотней, свою суть. И сколько еще пройдет времени, прежде чем ее волчица успокоится по-настоящему? И придет ли это время? Она ведь не может быть привязана к своей паре круглые сутки, это просто невозможно, неправильно. Но пока только так все и было. Но жизнь не может быть такой. Пусть они с Саймоном истинные, это не значит, что они не могут расстаться и на минуту. Это не жизнь, и это не связь истинных – это уже рабство друг перед другом.
Оливия ощутила, как Саймон за ее спиной пошевелился – тихий шорох, вдох и едва ощутимое движение воздуха. Он редко мог сидеть долго без движения, это у нее была привычка замирать в одном положении на долгие часы словно статуя. А еще Сай очень громко дышал, а точнее – вдыхал, ее. И это было не просто звериное принюхивание – оборотень впитывал в себя ее аромат, ее суть. И потихоньку сходил с ума. Оливия ощущала это как омега, хотя и очень слабо. Вообще она удивилась тому факту, что для ее омежьей сущности Саймон был непостижим. Он будто был огорожен от ее понимания и восприятия. Все прочие люди, волки – неважно кто – были для нее как открытая книга. Она читала их эмоции на раз, улавливала переживания и тревоги. Но лишь совсем недавно поняла, что все кроме Сая доступны ее разуму. Он был для нее закрыт. Возможно, именно это было частью составляющей того факта, что рядом с ним ей было спокойно и комфортно. Он не вызывал в ней желания помочь ему, успокоить и как-то повлиять. Рядом с ним ей не требовалось контролировать свою тягу применить свой дар. Она не могла сказать точно, было ли так всегда, или же все поменялось в тот миг, когда она почувствовала его как пару - у нее не было возможности проверить это из-за собственного желания не дать ему приблизиться.