А в комнате по другую сторону телефонной линии миссис Санта-Клаус терпеливо ждала ответа, означает ли смерть ее мужа прекращение выплат на содержание дома. Времена были трудные, и она надеялась, что эти добрые американцы по-прежнему будут высылать ей доллары, которые раз в месяц получал в простом конверте ее муж в местном почтовом отделении. У нее теперь никого не осталось. Никого, кроме этих добрых американцев, которые заботились о ее муже и, как она надеялась, позаботятся теперь о ней.
Ожидая ответа, она тоже задавалась вопросом: кем же, в конце концов, мог быть ее Северный Олень?
«Королевское бистро»
Гуз-Бей
Канада
Ханс Путилофф неторопливо цедил кофе, раздумывая над тем, как бы ему попасть в комнату 17 прежде, чем занимавший ее старший офицер германской Люфтваффе вернется с военно-воздушной базы Гуз-Бея.
Отель «Королевский» стал для немцев чем-то вроде рекреационного центра с того времени, когда, построив новый ангар для своих самолетов, они стали постоянными участниками натовских маневров. Приезжавшие экипажи останавливались в отеле еще до получения допуска на базу. Это создавало идеальные возможности для подслушивания непринужденных бесед военнослужащих.
Гуз-Бей, небольшой городок на негостеприимном восточном побережье Лабрадора, является одной из главных стратегических баз Запада. Имея две длинные взлетно-посадочные полосы, она превратилась в центр натовских маневров, и там постоянно квартировали значительные контингенты военно-воздушных сил Англии, Германии и других стран НАТО, дополнявшие военнослужащих Королевских ВВС Канады. Почти пять месяцев в году находясь под снежным покровом, база оказалась удобным укрытием и местом стоянки также и для многих частных самолетов, которые переправляются через Северную Атлантику в Европу и обратно.
Экономика городка целиком зависит от аэропорта, и три его отеля всегда заполнены. Два из них, «Лабрадор» и «Королевский», — это деревянные здания с тонкими перегородками между номерами. Право на сохранение личной тайны не входит в число удобств, предоставляемых постояльцам в этих трехзвездочных провинциальных отелях.
Но, как шутил Ханс Путилофф, неудобства для одного человека иногда оборачиваются выгодой для другого. Ему было около шестидесяти девяти лет, в Канаде он оказался в качестве иммигранта из Восточной Германии в 1956 году. Немец по происхождению, он выдавал себя за Лалека Видовски, умершего польского моряка. С поддельными документами на это имя он жил сначала в Западной Европе. Потом, заработав деньги на переезд в Канаду, он обосновался там в качестве иммигранта. До того как Берлинская стена расколола континент, это был легкий путь для всех желающих. Пять лет спустя он дал присягу канадскому знамени и стал гражданином этой страны. Изменив свое имя на Лу Виддерс, он начал работать заправщиком самолетов «Шелл эвиэйшн сервисиз» в гражданском терминале аэропорта Гуз-Бей. Канадская скороговорка постепенно растворила иностранный акцент рабочего. Окружающие понятия не имели о его польском происхождении и европейских предках.
Так Лу Виддерс стал канадцем. И это должно было радовать его начальников и наставников в учреждении, которое раньше именовалось ГРУ (Четвертое управление Генерального штаба Красной Армии, созданное Троцким после русской революции), а в более поздние годы трансформировалось в КГБ.[2] Именно там, в Москве, в доме номер два на площади Дзержинского, молодого Ханса скрупулезно готовили к будущей роли канадского гражданина. Ханс Путилофф, который стал Лалеком Видовски, а теперь именовался Лу Виддерс, входил в огромную армию неопознанных шпионов, давно отправленных на Запад в качестве «нелегалов». Они растворились в местных общинах, но всегда помнили, что в один прекрасный день Москва призовет их к исполнению своих прямых обязанностей.
Ожидание длилось долго. Теперь же, в перестроечное время, подобный призыв вообще стал маловероятен. Но это не смущало Лу Виддерса. Он принадлежал к редкому типу совершенно сознательных и внутренне инициативных шпионов. Он занимался этим делом с интересом. Не было у него и мысли о возвращении в объединившуюся Германию. Слишком специфическим было далекое прошлое Ханса, начисто смытое его русскими начальниками в первые послевоенные годы. Дахау. Небольшой городок возле Мюнхена. Место смерти, где до сих пор не поют птицы. Там начинался Ханс Путилофф, там получал он удовольствие, помыкая несчастными, которые отдавались на его попечение. Когда Ханс понял, что война подходит к концу, он бежал на Восток. Инстинкт подсказал Хансу, что русские оценят его жестокий талант. О Канаде он, разумеется, понятия тогда не имел. Надо было просто выжить.