– Мама. – Он не мог припомнить в своей жизни ничего, что бы вызывало у него большее сожаление, чем то, что он собирался сделать сейчас. – Мне надо поговорить с тобой.
– Я занята, Кэмерон. – Она боялась, что он пришел говорить о ферме. Она ждала, что он явится выражать недовольство из-за того, что она затеяла продажу фермы. Но он не упрекал ее. Он не сказал об этом ни слова. – Аукцион через три недели, и я должна упаковать все вещи в доме.
– Спешишь от него избавиться? – Он поднял руку, ругая себя. – Это твое дело. Но мне надо поговорить с тобой о Биффе.
– О Биффе? – Ее пальцы потянулись к пуговицам на блузе и начали их крутить. – Ты что-нибудь обнаружил? Ты знаешь, кто убил его?
– Мне надо поговорить с тобой, – повторил он. – Ты впустишь меня?
…Джейн отступила назад. Кэм заметил, что она уже занялась гостиной. Там ничего не осталось, кроме дивана, телевизора и столика с лампой. На выцветших обоях виднелись темные квадраты, оставшиеся от висевших там картин; на полу, там, где лежал ковер, угадывался слабый след от него.
Ему хотелось закричать на нее, потрясти, заставить опомниться. Она ведь упаковывала частицы и его жизни. Но он пришел сюда не как ее сын. Она не хотела, чтобы он был им. – Почему ты не присядешь? – Он показал на диван и подождал немного. – Я должен задать тебе несколько вопросов.
– Я уже рассказала тебе, все, что знаю.
– Та ли это? – Он не садился, а изучающе смотрел на нее. – Почему бы тебе не рассказать мне об увлечениях Биффа?
– Увлечениях? – Ее лицо побледнело. – Я не понимаю.
– Чем он еще занимался кроме выпивки? Ее рот сжался в тонкую прямую линию. – Я не позволю тебе дурно говорить о нем в его собственном доме.
– Этот дом никогда не был его собственным, но оставим это в стороне. На что он тратил свое время?
– Он занимался фермой.
«Какого черта занимался», – подумал Кэм про себя, но и это решил оставить в стороне. – Свободное время.
– Он любил смотреть телевизор. – Она пыталась на-ощупь найти, что определенного могла бы сказать о человеке, с которым прожила более двадцати лет. – Он любил охотиться. Сезона не проходило, чтобы он не подстрелил оленя.
«Или двух», – подумал Кэм, Он незаконно выделывал кожу в лесу, обманывал контролеров на рынке и продавал мясо.
– Он читал что-нибудь?
Она удивленно заморгала. – Иногда.
– Что именно он читал?
Она вспомнила о журналах, которые нашла и сожгла в сарае. – То, что обычно читают мужчины, мне кажется.
– А как насчет религии?
– Религия? У него ее не было. Я думаю, он вырос в методистской семье, но всегда говорил, что в церкви лишь зря тратишь час каждую неделю.
– Сколько раз в неделю он уходил из дома?
– Я не знаю. – Она стала раздражаться. – Не понимаю, какое это имеет отношение к его убийству?
– Он уходил в какие-то определенные вечера?
– Я не следила за ним. Это меня не касалось.
– Кого же это тогда касалось? С кем он уходил?
– С разными людьми. – Ее сердце забилось слишком сильно, но она сама не могла понять, чего именно боялась. – Чаще всего он уходил один и встречался с Лессом Глэдхиллом или Сканком Хэггерти, или еще с кем-то. Иногда они играли в покер или просто шли в заведение Клайда. «А иногда он отправлялся во Фредерик к проституткам». Но вслух она об этом не сказала.
– Мужчина имее право расслабиться.
– А он когда-нибудь расслаблялся с помощью наркотиков?
Ее лицо побелело, порозовело, затем снова побелело. – Я бы не потерпела этой гадости у себя дома.
– Мне нужно осмотреть его берлогу.
Цвет ее лица снова изменился, став тускло-красным. – Я не позволю этого. Не позволю. Ты являешься сюда, когда человек уже мертв и не может защитить себя сам, и пытаешься сказать, что он был кем-то вроде наркомана. Почему ты не ищешь его убийцу, а приходишь сюда, чтобы облить его. грязью?
– Я ищу его убийцу. А теперь мне надо посмотреть его вещи. Я могу сделать это вот так или же получить ордер на обыск. Решать тебе.
Она медленно поднялась. – Ты это сделаешь?
– Да.
– Ты не тот сын, которого я воспитала. – Голос ее дрожал.
– Да, наверное, не тот. Лучше, чтобы ты пошла вместе со мной. Если я найду что-нибудь, я хочу, чтобы ты видела, где и как это обнаружено.
– Делай то, что ты должен делать. Но после этого я не хочу, чтобы ты еще раз сюда возвращался.
– Сюда больше незачем возвращаться.
Он поднялся вверх по лестнице, видя перед собой ее одеревеневшую спину. Он с облегчением увидел, что она не начала разбираться в берлоге Биффа. Все выглядело так, как описала Клер. Замусоренная, покрытая пылью, источающая затхлый запах пива.
– Как я понимаю, ты не очень-то часто сюда заходила.
– Это была комната Биффа. Человек имеет право на уединение. – Но пыль поразила ее почти так же, как и журналы, сложенные стопкой на полу.
Он начал с одного угла, работая молча и последовательно. В ящике с патронами, спичками он обнаружил пачку «Драма», в которой находилась примерно унция травы.
Он взглянул на нее.
– Это просто табак.
– Нет. – Он протянул ей пачку, чтобы она посмотрела как следует. – Это марихуана.
Она ощутила мимолетную тупую боль в животе. – Это табак «Драм», – упрямо повторила она. – Так написано на на обертке.
– Можешь мне не верить. Я пошлю на экспертизу в лабораторию.
– Это ничего не докажет. – Она стала заворачивать и разглаживать подол фартука. – Кто-то дал это ему в шутку. Он, наверное, даже не знал, что это такое. Откуда ему было знать?
Он отложил пачку в сторону и продолжил поиски. Внутри подставки для чучела белки оказались два пузырька с кокаином.
– Что? – Джейн поднесла ко рту пальцы. – Что это? Кэм открыл пузырек, коснулся влажным пальцем порошка и попробовал на язык. – Кокаин.
– О, нет. Боже мой, нет. Это ошибка.
– Сядь. Ну сядь же, мама. – Он подвел ее к стулу. Какая-то часть его существа хотела обнять ее и сказать, чтобы она все это забыла, немедленно выбросила это из головы. Но другой его половине хотелось трясти ее и злорадствовать. Я ведь говорил тебе, кто он такой. Я говорил тебе. Он разъединил эти две части, две половины, составлявшие ее сына.
– Я хочу, чтобы ты вспомнила и сказала мне, кто обычно приходил сюда? Кто поднимался сюда наверх вместе с Биффом?
– Никого. – Она посмотрела на пузырьки в руках у Кэма и затем в ужасе отвернулась. Она ничего не понимала в лекарственных таблетках, за исключением тех, какие доктор Крэмптон прописывал от несварения желудка или приступов артрита. Но она боялась их. – Он никому не разрешал сюда входить. Если он собирался играть в покер, то сначала обычно закрывал дверь. Говорил, что не хочет, чтобы его приятели рылись в его вещах. Обычно он сидел здесь в одиночестве.
– О'кей. – Он попробовал сжать ее руку, но никакого ответного движения не было. – Я должен продолжить поиски.
– Какая теперь разница? – пробормотала она. Ее муж изменял ей. Не просто изменял с другой женщиной. Это она могла бы понять, особенно, если речь шла о женщине, берущей деньги. Но он изменял ей с этими маленькими пакетиками порошка. А вот этого она никогда бы понять не смогла.
Он нашел еще несколько пакетиков. Все в небольших количествах, совершенно явно для собственного употребления. Если бы он занимался торговлей наркотиками, решил Кэм, он бы не держал товара здесь. – Ты когда-нибудь видела, чтоб у Биффа была порядочная сумма наличными?
– У нас никогда не было денег, – устало ответила она. – Ты это знаешь.
– Как ему удалось выплачивать взносы за «Кадиллак»?
– Я не знаю. Я никогда не спрашивала. Он посмотрел лежащие на полках книжки в мягких обложках и нашел среди них пачку книжонок о сатанизме, культовом поклонении и ритуальных жертвоприношениях. Две из них были чистой воды порнографией, с явно срежессированными фотографиями обнаженных женщин, истязаемых мужчинами в масках. Другие же представляли собой основательные писания о поклонении дьяволу. Отложив в сторону самые вопиющие, он принес остальные к стулу, где сидела Джейн. – Что ты знаешь об этом? Джейн смотрела на заголовки остекленевшими от ужаса глазами. Ее католическое воспитание всколыхнулось в ней и сжало ей горло. – Что это? Почему они здесь? Как они сюда попали?