– Что будет, когда минута пятьдесят истечёт?
– Если отпустите – ничего.
– Как-то не слишком для меня выгодно, не находишь? – поднял бровь Тим.
– О, – притворно округлил глаза омега и начал говорить сладким голоском, – вы сейчас вообще не в самом выгодном положении – как ни крути. Тут, да, не спорю. Однако из двух зол умные люди обычно выбирают меньшее, а вы же умный, Тимофей? Девяносто секунд.
– Что произойдёт через девяносто секунд? – продолжил допытываться теряющий терпение Тим. Тимур уже набрал в лёгкие воздуха, чтобы ответить, как тот уточнил: – Если я тебя не отпущу.
Впервые омега глянул на него по-настоящему – без всех этих ужимок и фальшивых заигрываний. И то, что Тим увидел, ему не понравилось – во взгляде была угроза. Искренняя, животная, такая встречалась в волчьих разборках чаще, чем в людских.
– Ничего хорошего.
Жаль только, что Антиповы перед угрозами не привыкли пасовать и на условия чужие никогда не соглашались. Глупый блоггер об этом, правда, не знал. Тим глянул на своих собратьев, те ответили ему понимающими взглядами с долей насмешки, и вернулся к Тимуру. Тот в очередной раз сменил позу, чтобы совсем не околеть, снова спрятал руки в карманы, ткань на которых натянулась из-за сжавшихся внутри кулаков, и когда вернул взгляд на Тима, понял наконец, что его не отпустят.
– В декабре четырнадцатого года в США случился один очень большой и очень неприятный скандал – подросток покончил жизнь самоубийством, – внезапно нарушил тишину Тимур, а Тим почему-то принялся внимательно его слушать, будто это имело хоть какое-нибудь значение, – родители не понимали, в школе обижали сверстники – всё как у всех, причины были выложены в предсмертной записке. А сама она опубликовалась в блоге несчастного тинейджера, уже после того как тот наглотался колёс. Как так – подростка нет, а запись есть? Ну же, у кого-нибудь есть ответ на эту загадку? – покрутил головой он и так и не дождался ответа, – всё оказалось до смешного элементарно. Он написал её за несколько недель до смерти и вручную откладывал публикацию каждый день. А как только сдох, система сама выложила пост в сеть, как и было запланировано в настройках.
– И при чём здесь… – прищурился было Тим, как телефон предательски дёрнулся вибрацией в заднем кармане джинсов.
Серёга с Максом и Ваней синхронно потянулись к своим, Тим вместе с ними буквально на автомате, словно в замедленной съёмке, вытащил телефон и глянул на экран, уже зная в глубине сознания, что он там увидит, но надеясь почему-то на рекламу от Билайн.
“Что ж, дорогой мой читатель,” – бежали перед глазами строки, – “вот и пришла тебе пора узнать имена и фамилии главных поставщиков счастья в славном городе архангелов…”
Сердце, оказавшееся внезапно почему-то в печёнках, глухо ухнуло, но прежде чем Тим смог что-либо прошипеть этому ублюдочному омеге, наклонившись к нему, в лицо ударила струя едкого, удушливого газа. Глаза моментально прожгло невыносимой – и что самое обидное – ложной болью, которая достала, казалось, до самого мозга. Тот, понятное дело, моментально начал отключаться, уступив место голому инстинкту, из-за чего наружу полез волк – повреждённое лицо не спешило обращаться, а вот во всё остальное моментально хлынуло силой, и впервые Антипов не чувствовал, как хрустит его позвоночник, разрастаясь, потому что натуральный огонь в глазах сжигал буквально все рецепторы. Он не слышал собственного рёва, как бестолково крутились около него альфы, только один звук всё же сумел пробиться сквозь сбитые органы чувств – дверь дома глухо хлопнула.
Кто-то из ребят уже бросился в погоню за Тимуром, но Антипов был так взбешён, что выждал, когда зрение хоть немного восстановится, тряхнул головой, окончательно сбрасывая с себя облик человека, и только тогда рванул на выход. Тим с удивлением заметил, как Макс с Ваней уже валялись по следу убегающей жертвы: один тёр глаза и скулил, другой зажимал рукой открытую рану в районе шеи и тоже скулил. После этого он понял, что должен поймать этого сучёнка сам. Он должен был взвалить его на плечо и в два прыжка вернуть в сарай, потому что тянуть будущего покойника в дом – только грязь разводить.
Истошный вопль смог вернуть Тиму рассудок и обратиться обратно, хотя тёмный, полный ужаса взгляд прямо ему в глаза давал понять, что радужки по-прежнему пылают жёлтым. На фоне красных белков – то ещё, наверное, зрелище. Тимур орал с чувством, но уж больно давил на расшатанные враз нервы, поэтому смачная оплеуха была выдана почти инстинктивно.
– Заткни его, Серёг, – не скрывая раздражения, скомандовал Тим.
Тот не без удовольствия схватил жертву за волосы, а свободной рукой резво скользнул к собственной ширинке.
“Ну,” – флегматично заметил немного успокаивающийся Тим, – “можно и так.”
Пока он собирал в передней чудом уцелевшую после оборота одежду, слух ласкали глухие порыкивания и едва заметные всхлипы вперемешку с характерными звуками давки, а когда вернулся, то и сам увидел, как Макс пытается протолкнуть свой немаленький член горе-блоггеру в горло до самых яиц. Неудивительно, что тот давился собственными соплями и слюнями.
И тем не менее, когда Макс сыто рыкнул, вдавив омежье лицо в собственный пах так, что маленький, вздёрнутый нос скрылся в темноте паховых волос, потом отстранился, и вместе с белёсой спермой из раззявленого рта Тимура потекло ещё и содержимое желудка, стало неприятно.
– Фу, блядь, – Тим и сам чуть не сблеванул. На глаза тут же попалось ржавое ведро и заправляющий в штаны член Ваня, – облей его из ведра, что ли! Мерзость.
Через секунду звезда минета приходила в себя и осоловело хлопала глазами посреди тёмной ледяной лужи, мотая головой из стороны в сторону в попытке, видно, вылить из уха попавшую туда воду.
– Ну а теперь, сладенькое, – оскалился Тим, присел на корточки и схватил омегу за волосы. По пальцам тут же заструилась холодная вода.
Тот зашевелил синими – уже не красными – губами, силясь что-то сказать. Тиму даже стало немного интересно, может, и на эту ситуацию у него подходящая байка найдётся. Он потянул зажатый в кулаке клок на себя, с нескрываемым наслаждением заметил, как едва сморщилась от боли чужая переносица, и вдохнул.
Из груди едва удалось сдержать стон, а вот лицо – напротив. Тим вдохнул ещё, и ещё, и с каждой новой порцией воздуха бешенство и злость в геометрической прогрессии уменьшались, и на смену им приходило отчаяние и боль. Какой идиот придумал, что встреча с парой – это божий дар?
Тим не верил, он банально отказывался верить, что вот это чмо, только что обслужившее трёх его собратьев – его пара, но обоняние говорило обратное. На глаза попалось отброшенное за ненадобностью ведро, и он схватился за него, как утопающий за соломинку – может, дело в воде? Пожалуйста, пусть дело будет в воде!
Та, как назло, ничем не пахла. Так же, как и не пах до этого Тимур – Тим отчётливо помнил вакуум вокруг него, поэтому вылил новую порцию прямо на тёмную, вжавшуюся в плечи голову, и снова принюхался.
— Нет, — зашептал он, отстраняясь, – ну нет же! Быть этого не может.
Было. И могло. И как только осознание только что обретённой пары в лице Тимура ржавым саморезом въехало в мозг, раздражение и злость моментально переключилась с этого заморыша на трёх всё ещё находившихся в сарае альф. Тим едва смог удержать себя в руках, когда взгляд скользнул по луже вокруг Тимура, где плавали не только остатки его дешёвого ужина, но и белёсые капли – соратники, товарищи, подельники, в конце концов, внезапно и чересчур резко превратились в ходячих трупов с просроченным сроком годности, которых захотелось уложить в землю как можно скорей. Но Тим на голых инстинктах жить не привык, поэтому схватил только Тимура за запястье, удивительно – даже сжать до боли не смог, протащил через весь сарай до входа в переднюю и пихнул прямо в темнеющий проход, захлопнув перед его носом дверь, как только выцедил:
– Рыпнешься отсюда куда-нибудь, поймаю и разорву.