Вдоль улицы от реки потянуло влажным прохладным ветерком, и это подействовало
на Галю ободряюще. Но слезы все же потекли по холодным щекам, а в горле стыли слова:
«Девушка! Вы — Галя? Вы — Галя?»
— Боже мой! — Она сжала виски. — Когда же это кончится!
Мимо проехал утренний автобус, должно быть, один из первых. Она посмотрела ему вслед, машинально прошептала номер маршрута, наклеенный на заднее стекло, и это, как ни странно, стало возвращать ей чувство реальности. Ах, мне ведь на телеграф, вспомнила она и оглянулась, стоит ли еще там, возле старого фонарного столба, такси, которое она только что отпустила. Машина только-только начала отъезжать. Галя махнула рукой и побежала наперерез.
— Что-нибудь забыли, девушка? — беспокойно посмотрела на нее таксистка.
— Да, я совсем забыла — у меня сегодня переговор. Я ведь шла на телеграф, а там, на площади, встретила... Вот, мама прислала телеграмму: двадцать шестого в шесть тридцать... — И она зачем-то вытащила и показала таксистке телеграмму.
— В шесть тридцать, говорите?
— Да, в шесть тридцать.
— Так еще семь минут! Ну, держитесь крепче!
— Вы думаете, успеем? — Голос у Гали дрожал, она едва держалась, чтобы снова не заплакать.
— Э, какая вы... — Таксистка мельком взглянула на нее и, сбросив газ, переключила скорость. — Нынче посмелее надо быть. Потверже. А то они и лепят из нас... кукол.
— Он из меня куклу не лепил.
— Ну уж?
— Так получилось.
— Получилось... Вот-вот, так все и получается. У нас получается, а им хоть бы что.
— Да, так все сложилось, — не поняла хода ее мыслей Галя.
— А на переговор вы не опоздаете, — неожиданно переменила тему разговора таксистка. — Пока соединят, пока то да се...
Боковое стекло было немного опущено, прохладная чистая струя воздуха, пахнущего утром и рекой, то и дело врывалась в салон, Галя вдыхала ее жадно и с каждым мгновением, которое стремительно сокращало путь к новой встрече, чувствовала себя свободнее и светлее.