Можно еще отметить, что мертвый Гибарян является фетишем для живой вроде бы «негритянки», бывшей рабыни. Такого рода «некрофилия» - это образ общего невроза для народов Леванта, поклоняющегося теням давно умерших великих цивилизаций. Впрочем, и самое первое государство, здесь же возникшее, было по внешней форме ритуалом поклонения первой мумии обожествленного умершего вождя и, по сути, кладбищенской организацией.
Что касается интимной тайны Снаута, то из уважения к Лему и по его просьбе, я не стану раскрывать ее явно. Достаточно сказать, что восточные евреи сочетают в себе левантийский и византийский неврозы, а ашкенази добавляют к ним еще и европейский синдром. Собственно, поэтому диаспора так органично вписывается в любую авраамическую цивилизацию, обладая ключами к их глубинным тайнам. Парадоксально, но зависимость сразу от трех неврозов дает большую степень свободы, возможность не только для выбора зависимости, но и возможность относительной независимости, творческих периодов. Хотя возможно, что это влияние «океана» с его навязчивой эмпатией.
Каким образом базовый невроз создает единообразный порядок в цивилизации? Неизбывная потребность в регулярном насилии формирует волны экспансии, достигающие естественных границ южных морей и пустынь, бескрайней украинской степи, белорусских и псковских болот, северной тайги. Отражаясь от берегов, пульсирующие волны насилия создают порядок в виде узлов, уровней и форм насилия. Все носители невроза ограничены активностью других носителей. Возникают правила, кто, когда, кого и за что имеет право насиловать. Даже самый нижний слой, в случае нарушения своих «прав» имеет право на насилие против насильников. Отсюда естественным образом и проистекают все права и обязанности.
Другое дело, что по мере накопления массы и энергии цивилизации ее невроз воплощается в финальные фашистские формы машины уничтожения. Так и византийская работорговля и стремление к превосходству вырождается в государство рабов. Но единообразные правила и цивилизованные формы при этом все равно соблюдаются.
А теперь умозрительно просчитаем психологическую ситуацию, когда «живой океан» России принимает цивилизованных гостей, например, немцев. Это ведь исполнение всех тайных вожделений – обширные, бескрайние плодородные земли, далекое, но немецкое начальство и по-собачьи добрый, любящий палку и немецкого барина народ. Разумеется, настоящий барон Мюнхгаузен из свиты принцессы Софии – будущей Екатерины II, описавший все это немецкое счастье в своих мемуарах, не мог разглядеть в глазах русских острого испытывающего любопытства: Интересно, до какой степени разложения может дойти немец в отсутствии сдерживающих рамок? После удовлетворения любопытства на авансцену выходит Емельян Пугачев и по-царски благословляет народ на истребление онемеченного начальства.
Разумеется, воспоминание о было обретенной «немецкой мечте», будет жить в душе каждого немца и воплотится в финальном «дранг нах». Вот тогда скрытые от самих себя мотивы насилия ради насилия и расцветут пышным кровавым цветом на просторах России, как обычно, отступившей перед гостем и внимательно изучавшей, какой участи заслуживает пациент.
Византийское православие тоже испытало на Руси невиданный в самой Византии расцвет и почет наравне с царями. Только вот проповедь равенства и любви обернулась иосифлянством, активным участием в закабалении и рабовладении над хозяевами земли, а также жестоким преследованием христиан. Ну, так русские опять же посмотрели на это безобразие, ответили расколом и передачей клира на поруки государству, а потом и вовсе упразднили «николаитов».
Или совсем свежий пример с безбрежным расцветом в России либерализма и демократии. Все гримасы капитализма и шкафы со скелетами, которые в Британии и в Америке принято скрывать под маской джентльмена и за ширмой корпоративной солидарности, у нас здесь стоят нараспашку.
Снаут у Лема или Лем за Снаута вдруг начинает оправдываться, что никаких грехов за ним, кроме тайных фантазий, не было. И в самом деле, шокирующий праздник Пурим и «книга Есфири» – это, по всей видимости, мстительные фантазии, никогда не имевшие место в жизни. Как подросток, вечно обижаемый во дворе, даже не нафантазирует, а увидит сон, где он, обладая внезапным могуществом, мстит всем обидчикам. Впрочем, переехав в соседний город, он вполне может рассказывать этот сон, как бывший наяву.