Начальник побагровел, выпучив на меня глаза. Он несколько раз открыл и закрыл рот, словно рыба, вытащенная из воды, но, как и рыба, ничего не сказал.
Я стоял и спокойно наблюдал за ним.
Наконец лейтенант справился с собой и хриплым голосом произнес:
— Хорошо. Давайте позвоним вам домой, полковник.
Он повернулся и прошествовал к двери, на которой висела табличка «Начальник почты».
Прошло несколько минут.
Внезапно за моей спиной распахнулась входная дверь. Я оглянулся и с удивлением увидел на пороге двух полицейских со странным выражением на лицах.
Сейчас же за моей спиной распахнулась и дверь начальника почты. Он, стоя на пороге, указывал на меня и кричал:
— Арестуйте этого человека! Он шпион!
Один полицейский подскочил ко мне, потребовал поднять руки и обыскал меня, другой, держа в руке пистолет, не спускал с меня глаз.
— В чем дело, господа? — изумился я, повернув голову в сторону начальника почты. — Это какое-то недоразумение?
— Что? Недоразумение? — толстяк визгливо рассмеялся. — Вот это да! Ну и шутник попался!
Я недоуменно уставился на него.
— Что вас так рассмешило, лейтенант? Объясните мне, наконец, что означает весь этот цирк? Вы что, не звонили мне домой?
— Ха-ха! В том то и дело, что звонил! Я позвонил домой полковнику Байарду, — торжественно сказал начальник почты. — И мне там сказали, что господин полковник находится дома и сейчас как раз изволит обедать.
14
Камера, в которую меня поместили, по понятиям хегрунов наверняка считалась бы «люксом», но я тем не менее безостановочно стучал по тяжелой, обитой железом двери, и кричал, чтобы меня немедленно препроводили к начальнику полиции.
У меня был с собой пружинный пистолет (Дзок, когда отыскал меня в мире джунглей, вернул его мне). Я мог пустить его в ход, но такая крайность еще не наступила. У меня было в запасе несколько часов.
Мою просьбу все же удовлетворили, и начальник полиции, вежливо выслушав меня, пообещал тут же созвониться со штабом ближайшей войсковой части.
Уже стемнело, когда я услыхал шум открывающейся двери. На пороге стоял агент, с которым несколько раз мне пришлось встречаться на службе. Увидев меня, он пораженно остановился.
Внимательно рассмотрев меня, он сел на скамью и выжидающе посмотрел мне в глаза.
Я попытался напомнить ему, что мы знакомы, хотя, честно признался, что фамилии его не помню.
Офицер кивнул головой и, повернувшись к полицейским чинам, столпившимся у двери, произнес:
— Действительно, этот человек очень похож на полковника Байарда. Однако я могу поклясться, что настоящий полковник находится у себя дома. И поэтому нет никакого смысла тревожить из-за этого самозванца начальство. Хотя…
Офицер еще раз внимательно посмотрел на меня:
— Если вас не затруднит, полковник, — он подчеркнул это слово, — я хотел бы услышать от вас историю, которую вы собираетесь рассказать барону Рихтгофену.
Мне уже нечего было терять и поэтому, попросив разрешения сесть, я начал рассказывать свою историю, страстно надеясь, что на этот раз мне действительно поверят.
Но этого не случилось.
Офицер внимательно выслушал меня.
Когда я закончил, он встал, кивнул мне в повернулся, чтобы уйти.
Я не мог поверить, что этот человек сейчас уйдет, не попытавшись даже проверить услышанное.
Поэтому я схватил его за руку и закричал:
— Неужели вы не верите мне? Что же может тогда убедить вас? Неужели вот этот костюм не может заставить вас начать хоть какое-нибудь расследование?
Офицер остановился, повернулся и, вероятно, только теперь внимательно разглядел мой комбинезон.
— Давайте его сюда, приятель. Это то, что нам нужно. Если вы говорите правду, не знаю, как мы из всего этого выкарабкаемся.
Дверь за ним закрылась. Я еще с полчаса нервно ходил из угла в угол, изнывая от неопределенности.
Наконец дверь камеры открылась, и я увидел маленького человека в очках с толстыми стеклами. Он назвался профессором Рингвистом и сообщил мне, что внимательно ознакомился с конструкцией моего костюма-саркофага, и хотя находит его довольно занимательным, все же его проводки и схемы абсолютно бессмысленны с научной точки зрения. Я попытался втолковать этому профессору, что его выводы неверны — ведь костюм действует. Механизмы и приборы комбинезона неразрывно связаны с семантическими особенностями организма и поэтому в чужих руках они абсолютно инертны.
Мою очередную тираду прервал вопль сирены. За дверью, в коридоре раздались топот шагов, команды, возбужденные голоса. Через мгновение в проеме двери появился знакомый уже мне офицер в сопровождении полицейского.
— А ну, приятель, выкладывай все начистоту! — закричал он, наставив на меня пистолет. — По законам военного времени я могу расстрелять тебя на месте.
— Какого, черт возьми, военного времени?! — в свою очередь закричал я, предчувствуя самое плохое.
— Стокгольм только что атакован неизвестным противником, применившим газовую атаку.
Приближается полночь. Офицер, назвавшийся капитаном Бурманом, запер дверь моей камеры, приказав никому не приближаться к ней. А мне сказал, что я могу сколько угодно кричать, все равно никто ко мне не придет.