Все они имели навороченные пушки в тактическом обвесе и прочую продвинутую снарягу, стоящую кучу денег. У бойцов спецотряда оказывалось всё самое лучшее из того, чем могла похвастаться современная оружейная промышленность в сфере тюнинга.
Моё отделение было укомплектовано не полностью. Штат военного времени — сержант и семь бойцов, а у меня в подчинении имелось только пять. Впрочем, в других подразделениях ситуация оказалась похожей. На обе пехотные роты вместо положенных ста шестидесяти человек даже сотни не набиралось. Рота боевых машин, входящая в состав нашей особой группы тоже имела недобор.
Зато все мои бойцы оказались новгородцами. Подразделения старались комплектовать так, чтобы люди из одного княжества служили вместе. Это должно было способствовать большей сплочённости и уменьшить число конфликтов. Помогало ли? Когда я прибыл, первым делом услышал историю о драке между новгородцами и москвичами, состоявшуюся за неделю до моего приезда. Можно себе представить, что было бы, если б народ перемешивали.
Сегодня на улицу выгнали всё подразделение, включая роту боевых машин. Слышал, что общее учение командование хотело перенести на другой день, но потом всё же решило устроить сегодня. Ходили слухи, будто готовится крупная войсковая операция и скоро нас передислоцируют ближе к линии фронта. Видимо, поэтому и торопились нас натаскать.
Капитан Оболенский стоял напротив нас и излагал задачу. Он был одет в такой же камуфляж, как и все, в бронежилет, разгрузку и каску. Он, казалось, тонул в своей амуниции, но это — лишь на первый взгляд. На самом деле, он чувствовал себя сейчас, как рыба в воде.
— После того, как машины отработают по целям, — говорил капитан, — взводы Дурасова и Куликовского под прикрытием брони выдвигаются к позициям противника на правом фланге. Взвод Львова наступает по центру. Дурасов зачищает дома два и три, Куликовский — один и четыре, Львов — пять и шесть. Берёте квартал под свой контроль, укрепляетесь в зданиях и прикрываете продвижение второй роты вглубь. Задача ясна? Выбирать позиции вас учили. Лично буду проверять расположение снайперов, сектора обстрелов и всё остальное. Так что не облажайтесь. Считайте — вы в реальном бою. А там поблажек не будет. Всё. На исходную, ждём команды.
Мы стали ждать, продолжая мокнуть.
Когда поступил приказ к началу атаки, машины выехали в поле и отстреляли по целям обычными патронами, изрешетив стены домов, а затем поползли вперёд, непрерывно ведя огонь по окнам, где нас ждал воображаемый противник. Мы же брели следом по высокой сырой траве и по грязным колеям, оставляемым гусеницами. Моя промокшая насквозь одежда липла к телу, а вода капала с краёв каски, заливая стёкла прибора наблюдения. За последний час я уже привык к дождю и почти перестал обращать на него внимание.
— Дождь задрал, — произнёс один из моих бойцов, шедший следом. — Когда погода нормальная будет?
— Разговорчики, — обернулся я, и боец замолчал.
— Это точно. Лучше бы теоретические занятия устроили, а не вот это всё, — проворчал здоровый белобрысый пулемётчик — добродушный парень с глазами навыкате под почти незаметными бровями.
— Отставить разговоры, — повторил я.
— Эх… Как скажешь, господин сержант, — вздохнул пулемётчик.
Парни опять пререкались — обычное дело, которое, как правило, заканчивалось нарядами. Управлять этими боярскими олухами оказалось непросто. Каждый из них мнил себя пупом земли, и все они к субординации относились спустя рукава.
Особенно эти двое доставляли хлопот. Первый — Макс Новиков, парень нахальный и крайне самоуверенный, второй — простодушный здоровяк, пулемётчик Пашка Жирнов, до которого только недавно стало доходить, что сержант — это не закадычный приятель, а командир. Парень уже четыре месяца торчал в спецотряде, но лишь под моим командованием он осознал столь простую истину.
С остальными было легче. Капрал Саня Демьянский или «Демьян», Гавриил Окуловский с позывным «Акула» и Данька Засекин субординацию не нарушали. Демьян и Акула раньше служили в Казахстане и имели представление о том, что такое настоящие боевые действия, а Данька был совсем юн, даже моложе меня, и пупом земли себя не мнил, впитывал всё, что слышал и видел, и старался играть по правилам. Сам он не хотел воевать, но семья настояла в воспитательных целях, а парень считал, что воля рода — закон.