Бедная маленькая Ла-джа! Каким преступлением было бы позволить цивилизации испортить ее. Однако ему не о чем было беспокоиться. Она не достанется ему даже в Пеллюсидаре, и еще менее правдоподобно то, что он сам окажется снова во внешнем мире, не говоря уже о том, чтобы взять с собой кого-либо еще.
За подобными размышлениями и бессвязными разговорами с Ла-джа он проводил время, пока Белый Старик вез их в направлении Ло-гара. Даже самые крупные хищники, встречавшиеся им на пути, сворачивали с дороги огромного мамонта, и их путешествие было легким и приятным.
Поспав три раза и немного поев, Ла-джа объявила, что они приближаются к Ло-гару. Они остановились, чтобы отдохнуть и поспать, — это должен был быть последний сон перед тем, как они достигнут страны Ла-джа. Во время их последнего совместного путешествия девушка была дружелюбна и общительна, и фон Хорст снова начал надеяться, что у них все будет хорошо, хотя и должен был признать, что для этого было мало оснований. Тем не менее, Ла-джа делала его счастливым — более счастливым он не был с тех пор, как попал в этот странный мир, а может быть, и никогда раньше, потому что до этого никого не любил.
Они разбили лагерь, и фон Хорст, отправившись на охоту, подстрелил из лука антилопу. Вскоре они уже запекали мясо на небольшом костре. Белый Старик, тяжело ступая, проковылял к небольшим деревцам, с которых быстро сорвал все листья. На открытой равнине, где они остановились, сияло солнце в зените и мирно паслись огромные животные, не потревоженные пока ни одним хищником.
Фон Хорст чувствовал спокойствие и умиротворение, разлитые в воздухе, точно белые облака над морской гладью, и душа его была в гармонии с миром. Он смотрел на Ла-джа восхищенным взглядом, и с его губ чуть было не сорвалось признание в том, что наполняло все его существо.
Она неожиданно обернулась и поймала его взгляд; несколько мгновений они смотрели друг на друга, затем девушка отвела глаза и показала на равнину.
— Когда мы снова тронемся в путь, — сказала она, — я пойду туда одна.
— Что ты имеешь в виду? — спросил он. — Эта дорога не в Ло-гар, Ло-гар прямо, там, куда мы шли.
— Слева от нас есть большое озеро, — объяснила Ла-джа. — Нам пришлось сделать крюк, чтобы обогнуть его. Отсюда озеро не видно, оно в низине за скалами.
— Одна ты не пойдешь туда, — сказал фон Хорст, — Я пойду с тобой.
— Разве я не говорила тебе множество раз, что не хочу, чтобы ты шел со мной? Сколько раз нужно повторять, что ты мне не нравишься? Уходи и оставь меня.
Позволь мне спокойно вернуться к своему племени.
Фон Хорст вспыхнул. С его губ уже готовы были сорваться резкие слова, но он проглотил обиду, сказав лишь:
— Я пойду с тобой, потому что я… потому что… ну, потому что ты не можешь идти одна.
Ла-джа встала.
— Ты мне не нужен, и я тебя не хочу, — сказала она, отошла в сторону и легла спать в тени дерева.
Фон Хорст сидел, погруженный в мрачные размышления. Он был безутешен. Белый Старик, закончив трапезу, напился из ручья за лагерем и стоял под ближайшим деревом, покачиваясь. Фон Хорст знал, что он останется там и будет охранять их лучше любого воина, а потому растянулся на земле и вскоре заснул.
Когда он проснулся, Белый Старик все еще стоял в тени, плавно раскачиваясь всем своим косматым туловищем; вечно стоявшее в зените солнце так же безмятежно сияло в вышине. Он, может быть, проспал не более минуты, а может быть, и неделю, по меркам внешнего мира. Фон Хорст поискал взглядом Ла-джа.
Там, где он видел ее в последний раз, девушки не было.
Неожиданно дурное предчувствие заставило его вскочить на ноги. Он быстро огляделся. Девушки нигде не было видно. Он громко позвал ее, но ответа не получил.
Затем фон Хорст бросился туда, где она спала, и осмотрел почву в окрестностях лагеря. Не было никаких признаков того, что кроме них тут были другие люди или животные.
Он скоро отбросил предположение, что девушку схватили люди или дикий зверь. Если бы кто-то попытался это сделать, она позвала бы его на помощь, да и Белый Старик, конечно, защитил бы лагерь от любого пришельца. Объяснение могло быть только одно — Ла-джа ушла, ускользнув от него. Его настойчивость и желание непременно идти с ней не оставили девушке другого выхода — она просто сбежала.
Его гордость была задета, но боль, разрывавшая его сердце, все пересилила. Почва была выбита у него из под ног. Казалось, уже ничто не ждало его в будущем.
Что ему было делать? Куда он мог пойти? Он понятия не имел, где находится Сари, а только в Сари фон Хорст мог надеяться найти друга в этом огромном чуждом мире. Но он колебался лишь мгновение, а затем кликнул Белого Старика, и по его команде животное подняло его на свою спину. Фон Хорст направил его туда, куда указывала Ла-джа, прежде чем они отправились спать.
Мысли его пришли в порядок. Он ехал в Ло-гар. Пока в нем теплится жизнь, он не оставит надежду завоевать девушку, которую любит.
Он подстегивал Белого Старика в надежде догнать беглянку. Не зная, как долго он спал, он не имел представления о том, как далеко она могла уйти. Ла-джа сказала ему, что Ло-гар не далее одного перехода от места их последнего лагеря, но они все шли и шли, фон Хорст чувствовал себя полумертвым от усталости, а Белый Старик в конце концов отказался идти дальше и остановился для отдыха, но не было никаких признаков ни Ла-джа, ни какого-нибудь поселения, ни даже большого озера, которое, как она сказала, они должны были обогнуть.
Он задавал себе вопрос, в том ли направлении идет, вполне возможно, они с Белым Стариком отклонились от маршрута; но казалось странным, что он мог пройти мимо жилья, не заметив присутствия человека. Вокруг деревни всегда бродили группки охотников, и, при виде чужака, они проявили бы любопытство, а может быть, и убили бы его. Фон Хорст, однако, полагался на свое знакомство с Ла-джа, надеясь, что оно обеспечит ему дружелюбную встречу со стороны ее отца, вождя Бруна, ибо он намеревался просить принять его в члены племени.
Во время остановки фон Хорст осознал, как сильно он нуждается и в сне, и в пище. Утолив голод имевшимся у него мясом антилопы, убитой возле последнего лагеря, и фруктами, он заснул.
Должно быть, он проспал довольно долго, поскольку очень устал, и сон его был глубок, охраняемый чутким присутствием Белого Старика. Проснувшись, фон Хорст почувствовал что-то на своей груди, ему показалось что это влажный кончик хобота Белого Старика.
Он не сразу открыл глаза, а просто лежал, наслаждаясь кратким, полным неги мгновением между сном и пробуждением. Но когда он окончательно очнулся от забытья, до его сознания постепенно дошло, что это не был запах Белого Старика. Это был острый едкий запах.
Фон Хорст медленно открыл глаза.
Его вдруг охватило оцепенение, ибо он понял, что за существо стояло над ним, тычась влажной мордой в его тело. Это был самый большой и свирепый из хищников Пеллюсидара — райт, гигантский пещерный медведь, давно исчезнувший из внешнего мира.
Фон Хорст закрыл глаза и притворился мертвым, поскольку слышал, что медведь не трогает мертвую добычу. Он слабо верил в правоту этого утверждения, но ухватился за последнюю и единственную соломинку.
Все, что он мог сделать, — это лежать неподвижно и надеяться на лучшее.
Животное отодвинуло нос от его тела. Не было слышно ни единого звука, кроме его дыхания. Что оно делало? Ожидание было мучительным, и фон Хорст в конце концов не выдержал. Медведь стоял над ним, повернув голову, глядя вдаль, принюхиваясь и прислушиваясь.
Фон Хорст лежал в небольшом углублении под раскидистым деревом. Он не мог далеко видеть. Медведь тоже видел не далее вершины склона, шедшего вдоль ручья, но, должно быть, услышал или учуял чье-то приближение.
Фон Хорст подумал, что возвращается Белый Старик. Видимо, он отошел от лагеря дальше, чем обычно.
Когда он увидит, что райт угрожает его другу, будет страшная битва. Фон Хорст знал, что Белый Старик ничего не боится, но ему был известен нрав могучего пещерного медведя, его бесстрашие и агрессивность.