Шейн резко повернулся, вытащил из кармана фонарик и включил свет. Луч резанул парня по глазам, тот закрылся рукой, выругался и зашагал прочь.
Шейн обогнул дом сзади и углубился в темную аллею, усеянную мусором. Он осторожно продвигался вперед, изредка включая фонарик. Где-то поблизости шла шумная вечеринка: выкрики смешивались с ревом динамиков. У деревянного забора, тесно обнявшись, стояли парень с девушкой.
Подъезд, который был нужен Шейну, казался совершенно вымершим. Входные двери как с одной, так и с другой стороны здания были выбиты, и Шейн мог видеть улицу.
Он тихо вошел внутрь. Из-под ног у него шмыгнула сердитая кошка. Прикрыв отражатель ладонью сверху, он включил фонарь и повел лучом по сторонам. Перед ним высилась куча щебенки, рваных газет и металлического хлама. Шейн обогнул кучу, заглянул в темные пустые коридоры, вспугнул крысу и начал подниматься по лестнице. Перил не было, некоторые ступеньки были проломлены, штукатурка обвалилась со стены.
Поднявшись на один пролет, Шейн услышал в комнате справа по коридору тихий шуршащий звук и остановился.
Дверь свисала на одной петле и протестующе заскрипела, когда он отворил ее и вошел, прикрывая луч фонарика так, чтобы его не было видно с улицы.
— Если здесь кто-нибудь есть, то отзовитесь, — ровным голосом сказал он.
Ответа не было. Шейн сделал шаг вперед, направил фонарик в стену и убрал ладонь с отражателя.
— Чего надо? — хрипло спросил женский голос.
Шейн быстро перевел луч света в сторону говорившей. Это была пожилая расплывшаяся женщина с курчавыми волосами, лежавшая на грязном матрасе. Она села, подслеповато мигая, и пригладила волосы.
— Маленько прикорнула. Вы могли бы и постучать. Шейн отвел фонарик в сторону.
— Вы были здесь весь вечер?
— Ш-шш, — яростно сказала она. — Копы. Никуда от них не денешься.
Шейн спустился на корточки возле матраса и протянул сигарету.
— Курите?
Женщина вытряхнула из сигареты табак, скатала его в комок и засунула за щеку.
— Я имею право здесь жить, — заявила она.
— Я вас не выгоняю. Мне нужны двое людей, которые недавно заходили сюда. Они оставили перед подъездом автомобиль, а потом кто-то угнал его, — Шейн вынул из кармана банкноту и поднес ее к свету. — Если скажете мне, куда пошли эти двое, получите пять долларов.
— Я здесь не живу, — пробормотала женщина. — Дочь, сучка, развлекается. Выставила меня наружу.
Шейн протянул руку и схватил женщину за запястье. Он отстегнул ремешок и подбросил часы на ладони.
— Это часы моего мужа, — сказала женщина. — Они достались мне по закону.
Шейн посветил фонариком за матрас и увидел початую бутылку водки и пару мужских ботинок, стоявших возле стены.
Женщина упала назад, откинувшись на локти. Ее глаза были похожи на светящиеся красные точки.
— Встать, быстро, — резко сказал Шейн.
— Я не говорила, что это мои вещи. Я нашла их. Они были здесь, когда я вошла.
— Когда это было?
— После ужина. Не знаю, когда.
— Почему? У вас были часы.
— Эх, вы, белые, — презрительно сказала она. — Думаете, только у вас могут быть часы?
— Поднимайтесь. Если не пойдете сами, я вытащу вас отсюда.
— Меня уже один раз сюда затащили. Я устала, я больна.
— Ну хорошо, попробуем по-другому, — Шейн внезапно изменил тактику. — Я — частный детектив. Мой клиент исчез. Я вижу здесь его бутылку водки, его часы и ботинки. Я не знаю, с кем он вошел в этот дом и почему он это сделал, но хочу узнать.
— Обыщите дом. Я вас не держу.
— Этот человек — важная шишка. Если с ним что-то стряслось, то об этом напишут в газетах. Вас до конца жизни не оставят в покое. Я могу помочь вам, если вы расскажете все, как было.
— Я не убивала его.
— Он мертв?
— Вы отдадите мне часы?
— Я покупаю их за десять долларов. На скупке вам дадут меньше. Ботинки можете оставить себе.
Лицо женщины оживилось.
— Двадцать долларов, — сказала она.
— Десять — предельная цена. — Шейн вытащил еще одну банкноту и положил ее рядом с первой. — Где вы были, когда подъехала машина?
Женщина постучала ладонью по матрасу.
— Лежала здесь. У меня больная спина, а дочь заботится только о себе, — она взяла банкноты за уголки и вытянула их из руки Шейна. — Знаете, как говорят ямайцы? У него был похожий выговор.
— Он англичанин. О чем он говорил?
— А, о нашей стране, насчет того, как плохо здесь обращаются с чернокожими, а еще гордятся своими законами. Он был под мухой, ясное дело. Я думала, одна из девчонок приволокла приезжего дурака на танцульки, а заодно и почистить ему карманы. Выходить мне не хотелось, лежала себе да слушала.